Непродолжительная история легального иосифлянского движения — до тех пор, пока оно окончательно не ушло в катакомбы, — представляет немало поучительных, но все еще слишком плохо изученных примеров для Истинно-православной церкви нашего времени. Российские ИПЦ существуют в, отчасти, похожих условиях, хотя было бы кощунственно сравнивать почти "вегетарианские" гонения нашего времени с теми угрозами, перед которыми находились наши предшественники.

Но все же проблемы церковного управления у нас, во многом, такие же. Исторически получилось так, что они сфокусировались на личности епископа Нарвского Сергия после того, как он остался за старшего среди иосифлянских архиереев. Это произошло осенью 1929 года, после ареста еп. Димитрия (Любимова), который, в свою очередь, был заместителем находившегося под фактическим домашним арестом главы иосифлянского движения митрополита Иосифа. Памятником возникших тогда нестроений является переписка между петроградским духовенством и митрополитом Иосифом. Сегодня нам не так важно понять, каковы были конкретные поводы для возникавших тогда конфликтов, сколько понять, на какой почве эти конфликты возникали, и в чем был смысл рекомендаций митрополита Иосифа по исправлению положения.

Для этого нужно обратиться к предыстории событий 1929–1930 годов.

* **

Дореволюционная Российская церковь управлялась обер-прокурором Синода и несколькими карьерными бюрократами в архиерейском сане. Архиереев было много, но реальное участие в церковном управлении принимали только несколько из них, обычно в качестве постоянных членов Синода. Несколько более широкий круг архиереев стоял в очередь к этим местам высших управленцев, занимая либо достаточно заметные кафедры, либо столичные викариатства.

К занятию высших должностей готовились всю жизнь, и подготовка была такой же, как подготовка чиновников во всех остальных ведомствах, и какой вообще всегда и всюду бывает подготовка чиновников. Сначала высшее учебное заведение (духовная академия), где еще студентом надо было начинать готовиться к архиерейству. Затем — административная работа иеромонахом где-то поблизости от начальства (часто — в системе духовного образования). Затем — викариатство… В этой карьере не следовало стремиться уехать куда-то далеко на передовые рубежи православной миссии, не следовало увлекаться монашеской жизнью в далеких (от начальства) монастырях, а следовало только одно: быть поближе к начальству и уметь ему доказать, что оно может на тебя рассчитывать, что при всех коллизиях ты никогда не станешь идти поперек твоих общих с начальством корпоративных интересов.

В таких условиях до бюрократических верхов не могли дойти такие, даже улучившие архиерейский сан, церковные деятели, как святые Николай Японский или будущий патриарх Тихон (слишком далеко уехавшие, в Японию или Америку) или Феофан Полтавский и Андроник Пермский (начавшие делать блестящую церковную карьеру, но оказавшиеся слишком прямолинейными и чуждыми добродетелям царедворца), а такие деятели, как, например, святой Макарий (Невский), иногда могли занять высшие церковные кафедры, но почти случайно и без возможности реально влиять на политику Синода. Кандидатура митрополита Макария на Московскую кафедру в какой-то момент устроила членов Синода в качестве компромиссной, так как от него, ввиду его старости и общеизвестного добродушия, не ожидали никакой самостоятельной линии поведения.

Самовоспроизведение бюрократической системы церковного управления работало четко, безошибочно отбирая "своих" из массы способных студентов духовных академий и молодых архиереев. Если она и допускала в высшее церковное управление "чужаков", то только изредка и только неопасных; в основном, они требовались в качестве компромиссных фигур — для создания "буферов" между конкурировавшими бюрократическими кланами.

Февраль 1917 года не смог разрушить эту систему, но произвел в ней очень серьезные сбои.

Главные сбои были связаны с двумя должностями постоянных членов Синода — митрополитами Петроградским и Московским. Этих высших церковных чиновников в народе справедливо считали одними из высших чиновников рухнувшего "старого режима". По революционной логике, Синод, возглавлявшийся тогда "тем самым" митрополитом Сергием (Страгородским), отдал их на съедение революции. Оба были изгнаны со своих кафедр. Тут было неважно, что Петроградский митрополит Питирим был и на самом деле скомпрометирован общением с Распутиным, а Московский митрополит Макарий был, напротив, святым подвижником, к Распутину не имевшим никакого отношения. Ничьи личные качества никого не интересовали. Дело было только в принципе — принести высших церковных чиновников в жертву революции.

Обе столичные кафедры оказались вакантны, причем, обе — вследствие революционного насилия. Та же самая революционная волна, которая "освободила" кафедры, поставила туда новых митрополитов — Московского Тихона (будущего патриарха) и Петроградского Вениамина. Оба были выбраны "снизу", на епархиальных собраниях.

Это было не просто вопиющим нарушением бюрократической процедуры, но созданием совершенно нового для России типа церковной власти. После выборов Тихона и Вениамина новый состав Синода получил сразу на двух важнейших должностях совершенно чужих для себя людей — из числа именно тех, кто не имел ничего общего ни с одним из правивших до февраля 1917 года церковно-бюрократических кланов. Собственно говоря, потому-то их и избрали — власть старых церковных бюрократов в 1917 году оказалась, мягко говоря, непопулярной в среде рядового духовенства и мирян, и церковный народ захотел видеть на высших церковных должностях людей совершенно другого типа, "своих" не для прежнего церковного начальства, а для церковных людей.

Новый состав Синода получился смешанным и несколько напоминающим "квартет" из басни Крылова, но существенно повлиять на церковную жизнь он не успел, так как почти сразу начал свою работу Поместный Собор, на котором изменения в структуре церковного управления зашли гораздо дальше.

На выборах патриарха победил единственный "небюрократический" кандидат из трех — митрополит Тихон. Это произошло исключительно благодаря жребию, так как архиереи, в большинстве своем, продолжали представлять себе церковную власть привычно-бюрократически.

Большинство архиерейских голосов собрали два других кандидата в патриархи, представлявших дореволюционные синодальные группировки, — Антоний (Храповицкий) и Арсений (Стадницкий). Хозяева дореволюционного Синода не смогли выступить единым фронтом и, таким образом, полностью сформировать список из всех трех кандидатов в патриархи. Они не смогли достигнуть единства относительно большевиков, так как одни были настроены против большевиков радикально и ожидали их скорого свержения, а другие были настроены осторожно и примирительно. Колебания "бюрократической" позиции при обсуждении кандидатуры патриарха привели к тому, что довольно заметная часть архиереев отдала голоса за совсем "чужого" для дореволюционных синодалов кандидата. Таким образом, кандидатура митрополита Тихона оказалась допущена к жеребьевке.

Впоследствии, вполне закономерно, митрополит Антоний (Храповицкий) возглавит радикально-антибольшевицкую церковную эмиграцию, а митрополит Арсений (Стадницкий) станет духовным отцом сергианской иерархии, на авторитет которого она будет усиленно опираться (более того: Арсений (Стадницкий) до конца своих дней был и духовным отцом будущего второго советского патриарха Алексия (Симанского)). Несмотря на все эти будущие разногласия, митрополит Арсений (Стадницкий) воспринимался и среди идейных наследников митрополита Антония (Храповицкого) настолько "своим", что в принятой Собором РПЦЗ 1981 года службе Новомученикам и исповедникам российским содержатся посвященные ему песнопения, где этот духовный отец сергианства прославляется в первых рядах исповедников.

Но с поставлением на патриаршество Тихона состав российского епископата стал меняться качественно, и, конечно, это более соответствовало ухудшавшимся внешним условиям церковного бытия. Когда архиерейская хиротония для "тихоновской" церкви стала означать неминуемый арест, бюрократическая система пополнения епископата полностью остановилась. Сам патриарх больше доверял собственным выдвиженцам, нежели старой бюрократической гвардии. К тому же, эта гвардия, привыкшая ориентироваться на светскую власть, в последние годы жизни патриарха Тихона, зачастую, успела запятнать себя обновленчеством — как, например, митрополит Сергий (Страгородский). Не случайно своим преемником патриарх Тихон сделал митрополита Петра, который до 1920 года работал бухгалтером в артели "Богатырь" и вообще не собирался принимать священного сана. Правда, тогда еще оставалась возможность выбора достаточно образованных кандидатов — как среди иеромонахов, так и вдовых священников с академическим образованием. Даже мирянин будущий митрополит Петр имел за плечами духовную академию и долгие годы службы светским чиновником в Учебном комитете Синода.

В первые ряды тихоновской церковной организации выдвинулись такие люди, которые в дореволюционных условиях либо вообще не стали бы архиереями, либо оставались бы архиереями провинциальными или как-то иначе маргинализированными. Из дореволюционных архиереев такого типа происходил митрополит Иосиф Петроградский.

Во время сергианской смуты архиереям дореволюционного поставления была психологически гораздо понятней позиция митрополита Сергия. Если они и относились к ней критически, то либо не решались окончательно разрывать с ним общение (тут самый яркий пример — митрополит Ярославский Агафангел), либо решались на это далеко не сразу, изобретая множество промежуточных стадий (как митрополит Казанский Кирилл).

Среди архиереев дореволюционного поставления митрополит Иосиф был одним из наиболее решительных: чтобы прервать общение с митрополитом Сергием, ему понадобилось всего лишь около года, и, самое главное, он решился возглавить альтернативную Сергию иерархию Российской церкви — движение иосифлян. На это решение митрополита Иосифа повлияло его окружение — прежде всего, молодой протоиерей, впоследствии мученик, Феодор Андреев и его учитель и тоже впоследствии мученик Михаил Новоселов (мирянин-богослов, находившийся с 1923 года на нелегальном положении). Эти люди еще до революции были настроены крайне критически к церковной бюрократии, а в новых условиях они не только не прельщались выгодами сергианства, но и отчетливо увидели необходимость создавать новое церковное управление без оглядки на Сергия и привычные образцы государственной Церкви. Феодора Андреева и Михаила Новоселова будет справедливо назвать архитекторами и иосифлянской, и будущей катакомбной церкви.

В течение 1927—1928 годов Истинно-православную Церковь возглавили, в основном, архиереи, поставленные в эпоху патриарха Тихона. К их числу относился и епископ Димитрий Гдовский — фактический глава иосифлянской иерархии в Петрограде, управлявший от имени митрополита Иосифа. Но уже в 1929 году всю эту церковную администрацию, едва успевшую сформироваться, ликвидировало ГПУ. Иосифлянское движение осталось без лидеров, хотя еще не было лишено возможности открытого служения. Впрочем, в создавшейся обстановке преимущества открытого служения перед служением нелегальным уже не были очевидными, и поэтому среди иосифлян стихийно начался переход на нелегальное положение и отказ от регистрации церковных "двадцаток", требовавшейся по новому законодательству о культах от 1929 года.

Все эти процессы окончательно выводили церковное управление из-под контроля епископа Сергия Нарвского, оставшегося старшим иосифлянским архиереем в Петрограде после ареста епископа Димитрия. Впрочем, были и другие причины, по которым епископ Сергий не мог управлять так, как это удавалось епископу Димитрию.

Епископ Сергий, рукоположенный в 1924 году, принадлежал уже, если можно так выразиться, ко "второму призыву" тихоновского епископата. В это время количество остававшихся на свободе архиереев было малым, а кандидатов для новых хиротоний найти было трудно. Старались рукополагать верных православию людей, но уже не очень сильно заботясь не только об образовательном цензе, но и об опыте церковного управления. В отличие от епископа Димитрия, который тоже никогда не готовился к архиерейству, а был приходским священником, епископ Сергий долгое время управлял монастырем. Но опыт управления монахами, да еще и в довольно строгом монастыре, каким он стремился сделать Сергиеву пустынь под Стрельной, не очень-то пригождался для управления мирскими приходами. Тем более что в условиях ужесточающихся гонений требовалось помогать собственным попыткам общин по выживанию, а не пытаться встраивать их в какие-то воображаемые епархиальные структуры.

Судя по переписке петроградского духовенства и епископа Сергия с митрополитом Иосифом, владыка Сергий так и не смог этого понять. В ответ на прямое распоряжение митрополита Иосифа "не управлять епархией и не создавать никакого в ней управления" епископ Сергий писал, что "…за всю разруху пред Св. Церковью и народом ответят те, кому Вы вверились", тем самым косвенно упрекая и самого митрополита.

Сам епископ Сергий подчинялся митрополиту Иосифу, не столько задумываясь о своих или чьих-то канонических правах, сколько действуя в рамках привычной для себя монастырской дисциплины. Того же самого он ожидал и от петроградского духовенства, искренне недоумевая, почему он этого не получает.

В отличие от епископа Сергия, как митрополит Иосиф и епископ Гдовский Димитрий, так и сегодня мы должны понимать, что жесткая монастырская система не подходила бы даже для мирной епархиальной жизни, и уж совсем она невозможна в условиях гонений. Корпус самолета, состоящий из многих сотен частей, не разваливается в воздухе только потому, что многие из этих деталей соединяются не жестко, а с возможностью колебаний, "люфта". Тем более это относится к живому организму — церковной организации, особенно в период чрезвычайных для нее перегрузок. В условиях гонений никакая епархиальная власть не сможет сделать так, чтобы нежизнеспособная община выжила. Но если община жизнеспособна, то первая задача епархиальной власти — ей не мешать. Тут как в медицине: первое и главное правило — "не навреди".

В этом суть того, о чем писал митрополит Иосиф владыке Сергию.

* **

Милостью Божией, советское время почти совершенно избавило российские ИПЦ от церковной бюрократии, но при этом мы не приобрели того резерва кандидатов в архиереи, который был в начале 1920-х годов у патриарха Тихона. В отличие даже от дораскольной РПЦЗ, наши архиереи непрофессиональны, и хорошо, если они хотя бы являются твердыми в вере людьми — это все же самое главное качество для архиерея. Вспоминая, что сделали профессионалы вместе с митрополитом Сергием (Страгородским) или митрополитом Лавром (Шкурлой), впору вспомнить известную поговорку: профессионалы построили "Титаник", а любитель — Ноев ковчег. Пусть лучше наши архиереи будет непрофессионалами. Пусть они учатся у таких любителей, как Михаил Новоселов (о котором неспроста рассказывают, что он тайно принял архиерейский сан: если это фактически и неверно, то это сам этот рассказ — свидетельство признания того, что он сделал для Катакомбной Церкви).

Их слабые способности к церковному управлению могут компенсироваться способностью церковных общин к выживанию, и тогда от архиерея будет достаточно лишь некоторой толики смирения — понимания своей неспособности видеть то, что нужно каждой общине, лучше, чем эта община может видеть сама. Конечно, если ему есть, что посоветовать, и его совета спрашивают, то это прекрасно. Но если даже спрашивают совета, а посоветовать нечего, то не надо стесняться это признать. И чего уж совсем не надо делать — лезть во внутреннюю жизнь общин без спросу, если там не происходит какого-то уж совсем очевидного бесчиния.

Опыт иосифлянской Церкви накануне ее ухода в катакомбы сегодня наш естественный и ближайший ориентир. Будем учиться и на вразумлениях митрополита Иосифа, и даже на ошибках епископа Сергия. И, главное, — на их общей способности разрешать церковные споры в христианском духе.

Тогда наша Церковь станет тем Ноевым ковчегом, который подберет тонущих пассажиров "Титаника" дореволюционной Российской Церкви.

+++

Тропарь священномученику Сергию (Дружинину), епископу Нарвскому

(память 4/17 сентября)

Глас 4

Равноангельного жития делателя преизряднаго* и учителя преискуснаго,* в добродетелех преславного* яви тя Господь стаду твоему:* темже заветом отеческим* верность нерушиму сохранив* и страданьми исповедание запечатлев,* Сергие святителю досточудне,* Владыку моли даровати и нам, чадом твоим,* огнеобразную Духа благодать,* крепость во искушениих,* и на враги одоление.

Переписка петроградского духовенства и епископа Сергия с митрополитом Иосифом

(документы публикуются по изданию: Священномученик Сергий, епископ Нарвский; Василий, епископ Каргопольский; Иларион, епископ Поречский. Тайное служение иосифлян. Жизнеописания и документы / Сост. Л.Е. Сикорская. – М.: Братонеж, 2009, с.138-139)

Письмо митрополита Иосифа по поводу церковных нестроений епископу Сергию (Дружинину)

+

Дорогой Владыка!

Не буду высказывать Вам никаких огорчений и обид и никаких недоразумений между Вами и мною.

Не придам значения и никаким наговорам и подозрениям на Вас. Думаю, что все между Вами и недовольными Вами уладится, если Вы просто, смиренно и послушно исполните следующие спасительные для Вас заповеди:

1). Не управляйте епархией и не создавайте никакого в ней управления.

2). Только служите и молитесь, а сверх сего – ничесоже.

3). Не грозите никому запрещениями, поклонами и т. п. репрессиями.

4). Не бранитесь вслух в храме Божием.

5). Не оскорбляйте достоинства пастырей в глазах верующих громкими криками и распоряжениями, предусматривая все заранее.

6). Не отказывайтесь служить там, куда Вас зовут, и не навязывайтесь служить там, где этого не просят сами и не желают.

7). Никого не награждайте не вовремя (срок между наградами не менее трех лет) и не по заслугам (перескакивая через 2-3 награды сразу на высшую).

8). Не давайте за других никаких обязательств, обещаний, уверений, заявлений и тому под.

9). Будьте ко всем равно снисходительны, ласковы, уважительны, примирившись со всеми и забыв все прошлое.

10). Если будут обращаться к Вам благословить то или другое намерение, решение духовенства или верующих, благословляйте не как управитель, а как Святитель и молитвенник о спасении всех – пастырей и верующих.

В этих 10 заповедях висят Ваши покой, мир, и мир и покой разбушевавшейся нашей паствы.

Простите меня за все Христа ради.

Не перестаньте молиться о мне грешном.

М I.

Ответ Митрополита Иосифа протоиерею Викторину Добронравову и др. по поводу поступивших к нему жалоб на епископа Сергия (Нарвского)

Копия с оригинала

Ответ Митрополита Иосифа на вопросы А. С.

+

Исконный враг рода человеческого, ищущий нашей погибели, посеял среди нашего малого стада злое семя смуты и разделения К утверждению и наставлению сомневающихся, колеблющихся и не могущих разобраться в потемках посеянного раздора, отвечая на вопросы, ко мне обращенные, сообщаю ясно и определенно:

1. Никого я не благословлял, не благословляю и не могу благословлять ни на какие раздоры и разделения, обособленные от наших храмов Богослужения.

2. Ни в малейшей степени не следует считать достойнейших моих собратий: еп<ископов> Сергия (Нарвского) и Василия (Каргопольского) отступившими в чем-либо от чистоты православия. Я – с ними, и они – со мною. Значит: те, кто не с ними, те и не со мною.

3. Храм Воскресения на Крови и другие ему единомысленные считаю единственно достаточными и благодатно действенными для сообщения со Христом Спасителем нашим, в Котором единственная в мире сем сладость, мир, радость и утешение.

4. Горячо молю скорбною душою моею Сострадальца моего – Господа, да умирит всех под благодатным Кровом Своим, да не оскудеет вера расточенных овец пораженного пастыря, имеющего в своей разлуке с паствою одну только радость на земле: видеть своя чада во Истине ходящими. Аминь.

Приписка: Сообщите сие

о<тцу> Викторину

и о<тцу> Ник<олаю>

Ушакову ? и о<тцу> Алексею

+

Дорогой о<тец> Протоиерей

Я написал Владыке Сергию 10 заповедей, которые, думается, послужат водворению у нас мира и тишины.

1-я из этих заповедей гласит: не управляйте епархией и не создавайте никакого в ней управления.

2. Только служите и молитесь, и сверх сего – ничесоже и т. д.

10. Если будут обращаться к Вам благословить то или другое намерение и решение духовенства или верующих, благословляйте не как управитель, а как святитель и молитвенник о спасении всех – пастырей и верующих. Более подробно о других заповедях, быть может, ознакомит сам Владыка Сергий.

У меня голова пошла кругом после всего прочитанного.

Мой совет и смиреннейшая просьба ко всем Вам: после принятия Владыкой Сергием этих заповедей, прекратите всякую травлю на него. Служите и молитесь с ним, простив его погрешности, и за свои испросив у него прощения. Он <неразб.> для нас, если примет мои советы. И у нас не должно больше оставаться поводов для разрыва с ним и отхода от него.

А как быть Вам с управлением?

Заключайте сами. Где можно – самоуправляйтесь!

Где нельзя – да управляет Вами Сам Дух Божий и Зиждитель Церкви – Христос!

Я больше ничего не могу Вам дать и посоветовать!

Спасибо за все. Привет о<тцу> Димитрию Кратирову и всем. Спасибо всем за память, сочувствие, любовь и помощь.

Христос с Вами. Светло празднуйте Св. Пасху.

Ответное письмо епископа Сергия (Дружинина) митрополиту Иосифу

Ваше Высокопреосвященство

Высокопреосвященнейший

Владыка Митрополит Иосиф,

Получил сегодня Ваше письмо. Подчиняюсь Вам во всем. Свой долг пред Св. Церковью исполнил до конца. Со спокойной совестью, согласно Вашего повеления и благословения, отхожу теперь в сторону от всех церковных дел….

Дай Господь, чтобы это только послужило на пользу. Если же смута Церковная не уляжется, то я пред Богом чист, а за всю разруху пред Св. Церковью и народом ответят те, кому Вы вверились.

Испрашивая Ваших святых молитв с глубоким моим Высокопочитанием, имею честь пребывать Вашего Высокопреосвященства милостивого Архипастыря нижайший послушник.

Сергий Дружинин,

Епископ Нарвский

Источник: "Вертоград", № 99