Письмо иером. Антония (Ламбрехтса) в защиту архим. Зинона.

"ПЕРЕД КАНОНАМИ ЕДВА ЛИ КТО ОПРАВДАЕТСЯ"

    Когда случается, что православный священник нарушает установленные своей Церковью каноны, а епископ призывает его к порядку, не принято, чтобы католический монах публично вступался бы за него в прессе. Ему остается лишь молиться и надеяться. Но когда речь идет о самом выдающемся иконописце Русской Православной Церкви, который был запрещен в служении только за то, что он причастился во время католической мессы, - причем наказание было на него наложено лишь после того, как в русской прессе было опубликовано обвинительное письмо (а по существу - донос), написанное людьми, которые, вместо того, чтобы способствовать объединению Церкви, вносят в нее смуту и раскол, - я во имя моего чувства дружбы к отцу Зинону и моей любви к Православной Церкви, беру на себя смелость высказаться. Не для того, чтобы присоединиться к той или иной точке зрения, а просто для того, чтобы заступиться за него.

    В своем письме к архиепископу Псковскому Евсевию (см. "Вестник" от 12 декабря 1996г.) архимандрит Зинон вскользь отметил, что сегодня "перед канонами едва ли кто оправдается". Действительно, стоит ли ломать копья вокруг случившегося и выяснять, в какой степени кто прав и кто виноват, ссылаясь при этом на те или иные ЭККЛЕЗИОЛОГИЧЕСКИЕ ПОЗИЦИИ. Разделение между христианами уже давно грозит разрушением самих основ и самой логики всякой экклезиологии. Когда одна экклезиология строится на противопоставлении себя другим (при этом - ради самооправдания), она изначально искажается и не может быть действенной.

    Совершенно ясно, что отец Зинон не собирался вносить смуту в чьи-либо души. Он руководствовался своей совестью и любовью к своим гостям - братьям во Христе. Конечно, кое-кто может не соглашаться с его пониманием того, что есть единая Церковь, а кое-кто, может быть, хотел бы его понимание уточнить или оттенить. Однако проблема состоит не в этом. Ущерб Православной Церкви нанесли вовсе не взгляды отца Зинона, и огорчение всем пришло вовсе не от того, что он разрешил гостям-католикам отслужить мессу в одном из храмов своего монастыря и сам причастился вместе с ними; и даже вовсе не от того, что он тем самым нарушил установившиеся церковные правила.

    Источником ущерба и огорчения стали как раз авторы обвинительного письма против отца Зинона. Людям, пришедшим извне, из рядов Русской Зарубежной Церкви (и, следовательно, находящимся вне общения как с Московской Патриаршей Церковью, так и с какой-либо другой Православной Церковью), удалось еще раз - ПУТЯМИ, которые далеки от христианской любви, - ослабить Церковь в России и внести в нее раскольнический дух, да еще в такой момент, когда бесплодная полемика и без того приводит к ужесточению позиций. Каковы бы ни были мотивы, которые двигали "оппонентами" отца Зинона, равно как и их явными и скрытыми союзниками, следует спросить себя: какую пользу они принесли Церкви? Ведь в итоге знаменитый русский иконописец изолирован и запрещен в служении, его иконописная школа более не существует, монашеская жизнь и молитва вновь исчезли из Мирожского монастыря.

    Что же касается ссылок на каноны, то в нашем случае - в какой степени они уместны?

    Ведь в спорах вокруг отца Зинона слишком часто забывают о том, что официальная позиция самой Русской Православной Церкви в том, что касается евхаристического общения между православными и католиками, не всегда была столь отрицательной, сколь это имеет место сегодня.

    Напомним, что Священный Синод Московской Патриархии на своем заседании от 16 декабря 1969 г. постановил, что "в тех случаях, когда старообрядцы и католики обращаются в Православную Церковь за совершением над ними святых таинств, это не возбраняется" (см. Журнал Московской Патриархии, 1970, 1, с.5).

    Более того! В своем содокладе на Поместном Соборе Русской Православной Церкви в 1971 г. митрополит Ленинградский Никодим (Ротов) объяснил это решение почти теми же словами, что и Экуменический Директориум Католической Церкви: "Считаю необходимым отметить решение Святейшего Патриарха Алексия и Священного Синода от 16 декабря 1969 года, продиктованное душепопечительной заботой нашей Церкви о своих братьях во Христе, согласно которому священнослужители Московского Патриархата получили разрешение преподавать благодать святых таинств католикам и старообрядцам в случаях крайней в сем духовной необходимости для последних и при отсутствии на местах их священников, поскольку мы имеем общую с ними веру в отношении таинств. Подобное решение имело место в 1878 году, когда Константинопольский Синод вменил в обязанность греческим православным священникам совершать таинства для армян там, где у них не имеется церквей и священников" (см. Журнал Московской Патриархии, 1971, 7. с.31). Этот доклад митрополита Никодима был одобрен Собором единогласно.

    Лишь совсем недавно, 29 июля 1986 г., Священный Синод Русской Православной Церкви под давлением некоторых других Православных Церквей, в частности, Афона и Церкви Греции, решил "отложить применение" постановления 1969 г.: "Имели суждение о Разъяснении Священного Синода от 16 декабря 1969 года о допуске в порядке икономии к Святым Тайнам римо-католиков. Постановили: Ввиду поступающих запросов по поводу данного Разъяснения Священный Синод сообщает, что практика эта не получила развития, и определяет отложить применение синодального Разъяснения от 16 декабря 1969 года до решения этого вопроса Православной Полнотой" (см. Журнал Московской Патриархии, 1986, 9, с.8-9).

    Разумеется, с православной точки зрения, причащение католика в Православной Церкви - не то же самое, что допущение православному причащаться у католиков. Верующих, принадлежащих к другой Церкви, допускают причащаться у себя ради икономии и снисхождения, но никто не поощряет "своих" причащаться в "другой Церкви".

    Так или иначе, в течение почти двух десятилетий и до самого недавнего времени в вопросе о том, допускать ли католиков к причастию, Московская Патриархия официально придерживалась той же практики и того же богословского обоснования, к которым прибегает Римская Церковь по отношению к православным, и делала она это вопреки тем самым канонам, которые ныне послужили основанием для санкции против отца Зинона. Хотя такая практика, быть может, и не получила развития в больших масштабах (как это и отмечает Священный Синод в своем постановлении), она явно имела место. Более того, даже в 1986 г. Священный Синод не отверг ни сам принцип, ни его богословское обоснование, он лишь отложил его применение - до будущего Всеправославного Собора. Поистине, перед канонами едва ли кто оправдается!

    С другой стороны, как известно, и сегодня немало православных христиан, которые следуя своему церковному сознанию и часто с согласия или, во всяком случае, с более или менее подразумеваемого согласия своих духовных отцов причащаются в Католической Церкви и при этом никоим образом не считают себя неверными своей Церкви. Таким образом, то, что недавно произошло в Мирожском монастыре, еще десять лет назад не только не вызвало бы скандала, но и даже могло бы найти некоторое оправдание в определениях Священного Синода. Справедливо ли и честно ли в связи с этим продолжать действие столь сурового наказания, наложенного на отца Зинона и его собратьев-монахов только лишь на основе тех канонов, которые сама Церковь во имя икономии и снисхождения как бы "поставила в скобки"? И нельзя ли надеяться, что Православная Церковь проявит то же снисхождение к отцу Зинону и, как добрый пастырь, протянет ему руку?

Иеромонах АНТОНИЙ ЛАМБРЕХТС.

Шевтоньский монастырь (Бельгия)

http://krotov.info/libr_min/t/teodor1.html