Перевод с английского Юрия Черноморца

            В своих публичных заявлениях Папа Бенедикт XVI неоднократно подчеркивал, что восстановление полного общения между Римско-Католической и Православными церквями — одна из основных задач его понтификата. В комментариях, обращенных к делегатам Патриарха Константинопольского Варфоломея, Папа пояснил, что «единство, которого мы ищем, не означает ни поглощения, ни слияния, но уважение к многообразной полноте Церкви» (1).

Такая решимость следовать путем единства, выраженная главой Католической церкви, была невозможна еще столетие назад. Тогда на православных христиан смотрели как на схизматиков, отколовшихся от Рима, которые могли быть воссоединены с ним только «через поглощение» (2). Значительным событием, ознаменовавшим начало новой эры православно-католических отношений, стал II Ватиканский Собор. В своей лекции я поначалу остановлюсь на вкладе Собора в вопрос единства между Востоком и Западом, затем рассмотрю важнейшие события, имевшие место с 1965 до настоящего времени и закончу размышлениями о перспективах православно-католического диалога.

Вклад ІІ Ватиканского Собора

С точки зрения Православной церкви, I Ватиканский Собор (1869–1870) лишь углубил последующее разделение между Востоком и Западом, придав учениям о первенстве папской юрисдикции и непогрешимости Папы статус догматов, обязательных для всех верующих. Оба этих догмата, неприемлемых для православных, по сей день составляют главное препятствие к единству между Востоком и Западом (3). Такая ситуация представляется нам асимметричной, поскольку, как признают обе стороны, за время разделения Православная церковь не ввела никаких новых догматов, которые были бы неприемлемы для католиков. И пока основные догматические препятствия к единству, имеющие отношение к папской власти, не устранены, православные затрудняются делать публичные заявления о желательности полного общения. Проблема осложняется тем, что и догмат о первенстве папской юрисдикции, и догмат о непогрешимости Папы рассматриваются как «неизменяемые». Выраженное в такой форме римское понимание папской власти, казалось, представляло неустранимое препятствие к полному общению с Востоком.

Для православных наблюдателей II Ватиканский Собор стал значительным шагом в верном направлении. Следует подчеркнуть, что, несмотря на самые добрые экуменические устремления, этот важный поместный Собор не занимался непосредственно теми серьезными препятствиями к единству с Востоком, которые породил I Ватиканский Собор. Однако нельзя не заметить, что II Ватиканский Собор создал новую экуменическую атмосферу, в которой поиски единства стали приоритетом для Католической церкви.

Два документа II Ватиканского Собора особенно важны для нынешней дискуссии, а именно, Декрет об экуменизме и его дополнение — Декрет о восточных [католических] Церквях. Хотя у православных наблюдателей не было права голоса на Соборе, с ними консультировались на разных стадиях подготовки этих документов. Собор установил тональность для всех последующих экуменических обсуждений, обратившись от модели «возвращения» в Католическую церковь так называемых православных схизматиков к модели взаимного движения к полному единству во Христе. Ясно сознавая задачу единения христиан, Собор сделал несколько важных заявлений.

Во-первых, Декрет об экуменизме отчетливо признает действие Духа Святого вне канонических границ Католической церкви. Хотя полнота средств спасения, с точки зрения авторов документа, пребывает в одной только Католической церкви, а другие церкви до некоторой степени несовершенны, признается, что спасение возможно и в христианских общинах, отделенных от Рима (Unitatis redintegratio 3). Это стало важным шагом в сторону от сотериологического эксклюзивизма, характерного для тридентского католичества.

Во-вторых, к различным разделениям в церкви стали подходить более осторожно, чем прежде. Вместо того, чтобы оперировать лишь категориями единства и ереси, Декрет об экуменизме рассматривает общение как проблему степени, проводя более тонкие различия между неполным и полным общением (UR 3).

В-третьих, относительно православных Декрет об экуменизме заявил, что «эти Церкви, хотя и разъединенные с нами, обладают истинными таинствами, особенно в силу Апостольского преемства, Священством и Евхаристией, которыми они доныне связаны с нами теснейшим образом» (UR 15).

В-четвертых, отцы Собора указали на исторический долг Запада перед Востоком: «Нельзя также забывать, что Восточные Церкви обладают с самого начала сокровищницей, из которой Западная Церковь почерпнула многое в области богослужения, духовного предания и канонического права. Надо также оценить по достоинству, что основные догматы христианской веры о Святой Троице и о Боге-Слове, воплотившемся от Девы Марии, были определены на Вселенских Соборах, происходивших на Востоке» (UR 14). Декрет об экуменизме признает, что Восток стал источником иноческой духовности для Запада (UR 15).

В-пятых, Собор предписал католикам «знать, почитать, хранить и развивать богатейшее литургическое и духовное наследие Востока для верного сохранения полноты христианского предания и для осуществления примирения восточных и западных христиан» (UR 15). Под влиянием движения возвращения к истокам (ressourcement), отстаивавшего возврат к святоотеческим источникам, семинарские курсы по патристике и богословию обращаются непосредственно к сокровищнице православного предания.

Наконец, Декрет об экуменизме акцентировал внимание на «иерархичности истин» в вопросах вероучения (UR 11). Собор вежливо пояснил, что различия в богословском выражении вероучения не должны расцениваться как разделение церкви. Это разъяснение было важным в свете того факта, что в средневековых спорах между Востоком и Западом проявилась тенденция к смешению основных догматических вопросов, таких как Filioque, с предметами канонического права, такими, как целибат младшего духовенства, или использование квасных или пресных хлебов в таинстве Евхаристии.

По сравнению с этим, Декрет о восточных католических церквах вызвал у православных смешанные чувства. Написанный в таком же миролюбивом духе, он, с одной стороны, признавал, что и латинские, и восточные обряды «обладают равным достоинством» (пар. 3). Но с другой стороны, декрет породил путаницу, так как в одной целевой аудитории оказались и восточные католики (халдейского, сирийского, маронитского, коптского, армянского и византийского обрядов), и Православные Церкви. Когда авторы декрета определили функции Восточного Патриарха как «епископа, которому принадлежит юрисдикция над всеми епископами, над клиром и народом подвластной ему территории или обряда, по норме канонического права и при ненарушенном первенстве Римского Первосвященника (пар. 7), стало непонятно, имеются ли здесь в виду только восточные католические патриархи, или все патриархи, включая патриархов автокефальных православных церквей. В официальном ответе на декрет известный православный богослов, впоследствии декан Свято-Владимирской православной богословской семинарии, о. Александр Шмеман (1921–1983) заметил:

"Декрет [О восточных католических церквах], кажется, “признает само собой разумеющимся” сведение различий между Востоком и Западом единственно к области обрядов, дисциплины и “образа жизни”. Но именно такая редукция закладывает основание “униатизма”, неприемлемого для православных, которые убеждены, что литургическая и каноническая традиция Востока не может быть изолирована от вероучительных принципов, которые она подразумевает и которые составляют реальную проблему в отношениях между Католичеством и Православием.

Торжественно провозглашая равноценность восточной традиции, Декрет, тем не менее, формулирует и упорядочивает ее в терминах западной и даже юридической экклезиологии, едва ли адекватной ее духу и направленности. Таким образом, в большой степени это латинский текст о восточной традиции. Например, институту патриархатов не только придают значение, которого они, по сути, не имеют в Восточной Церкви, но и определяют их как личную юрисдикцию Патриарха над прочими епископами, что чуждо восточному каноническому преданию, где Патриарх или любой другой предстоятель всегда primus inter pares [первый среди равных]" (4).

Шмеман далее поясняет, что вопрос об интеркоммунионе между католиками и православными, к которому в документе подходят с должной осторожностью, требует обоюдного действия, а не одностороннего решения. Как мы увидим далее, этот вопрос впоследствии обсуждался в экуменических группах, которые были сформированы по окончании Собора.

7 декабря 1965 г., в завершающие дни Собора, Папа Павел VI и патриарх Константинопольский Афинагор I аннулировали акты об отлучения от Церкви, которому подвергли друг друга руководители обеих церквей в 1054 г. В совместной декларации Папа и патриарх недвусмысленно заявили, что взаимные анафемы были прискорбной исторической ошибкой. И хотя важнейшие догматические вопросы все еще предстояло урегулировать, этот жест взаимного прощения и примирения стал еще одним важным шагом на пути к полному общению.

 
Ход событий после Собора (1965–2009)

Совместная православно-католическая богословская Консультация была учреждена в Соединенных Штатах в 1965г. в ответ на Декрет об экуменизме ІІ Ватиканского Собора и на три Всеправославных конференции на о. Родос, санкционировавших «диалог на равных» с католиками (5). Встречи Консультации проводились регулярно, начиная с 1965 под совместными покровительствами Национальной конференции католических епископов (NCCB) и Постоянной конференции канонических православных епископов Северной Америки (SCOBA). Консультация, включавшая видных религиозных лидеров и богословов, таких как о. Иоанн Мейендорф и о. Александр Шмеман с православной стороны, выпустила свыше двадцати согласованных заявлений и ответов. Большинство из них (всего восемнадцать) касаются таинств и экклезиологии, три документа посвящены проблеме смешанных браков, и три другие имеют дело с проблемой «униатизма». Консультация также опубликовала ответы на заявления Совместной международной Комиссии, Комиссии «Вера и церковное устройство» Всемирного Совета Церквей, а также в связи с отдельными важными политическими событиями в Восточной Европе. Последнее заявление, сделанное в 2003 г., касается статуса спора о Filioque. Соображения времени и места позволяют мне привести лишь некоторые примеры.

II Ватиканский Собор поставил перед православными и католиками задачу исследования условий, при которых communicatio in sacris [общение в таинствах] могло бы стать возможным. В ответ на несколько двусмысленный язык Декрета об экуменизме (6), который, казалось, поощрял католиков принимать причастие в Православных церквах, Постоянная Конференция Канонических Православных Епископов Америки сделала заявление «О дисциплине Святого Причащения», в котором утверждалось, что «принятие Святого Причастия было достижением единства, а не средством его достижения» (7). Понятно, что потребовалось дальнейшее изучение этой сложной проблемы. После пяти встреч американская Консультация выпустила в свет свой первый документ под названием «Согласованное заявление по Святой Евхаристии» (13 декабря 1969г.). Это довольно осторожное заявление не касалось условий интеркоммуниона, останавливаясь главным образом на общих аспектах евхаристического богословия. Дальнейшие успехи в этой области были достигнуты Объединенной международной Комиссией более чем десятилетие спустя.

Приверженность православных к диалогу с Римом на международном уровне была продемонстрирована в 1979 г., когда митрополит Мелитон, представлявший Константинопольский патриархат, объявил Папе Павлу VI в Сикстинской капелле решение православных церквей об учреждении Международной богословской комиссии. Папа «приветствовал эту новость ошеломляющим жестом падения на колени и целования ног митрополита Мелитона» (8). Цель диалога новосозданная Комиссия формулировала ясно и лаконично как «восстановление полноты общения между этими двумя церквями [т.е. Католической и Православной]. Это общение, основанное на единстве веры согласно общему опыту и преданию ранней Церкви, найдет свое выражение в совместном совершении святой Евхаристии» (9).

С самого начала работа Комиссии характеризовалась взаимным стремлением обозначить элементы, которые объединяют, а не разделяют эти две традиции. Подобно американской Консультации, на переднем плане работы Международной Комиссии оказались вопросы богословия таинств и экклезиологии. Перечень вопросов, вынесенных на обсуждение, был сформулирован в начале работы Комиссии:

"В каком смысле правильная вера (православие) связана с таинствами Церкви? Служит ли это предпосылкой для общения в таинствах — и, если да, то в каком смысле, или до какой степени? Или же это, скорее, следствие и выражение такого общения? А может, верно и то, и другое? Этот вопрос имеет первостепенное значение, прежде всего, в связи с единством в таинствах и, в частности, евхаристическим единством" (10).

В ответ на эти вопросы документ «Тайна Церкви и Евхаристии в свете тайны Пресвятой Троицы» (1982 г.), принятый на второй пленарной встрече Совместной Международной Комиссии в Мюнхене, заявлял, что первым условием взаимного признания церквей является «общение в одной и той же керигме» (11). В совместном заявлении американской Консультации 1984 г., сделанном в связи с Лимским документом «Крещение, Евхаристия, Священство», дается разъяснение, что растущее согласие по евхаристическому богословию не стало достаточным условием для интеркоммуниона (12). Впоследствии совместное заявление, принятое на встрече в Бари в 1987 г., подтвердило, что «общая вера» была необходимым условием евхаристического общения. Необходимо проделать большую экуменическую работу в этой сфере.

Особый интерес представляет новое совместное заявление американской Консультации под названием: «Filioque: проблема, которая разделяет Церковь?» (от 25 октября 2003 г.). Этот документ, объемом примерно в двадцать страниц, состоит из четырех частей. В первой части обсуждаются библейские корни пневматологии, во второй разбираются исторические обстоятельства спора о Filioque, третья часть рассматривает догматические и канонические аспекты проблемы, а четвертая часть предлагает некоторые важные рекомендации. По моему мнению, документ представляет собой объективную картину библейских, исторических и догматических аспектов проблемы в свете современной науки. Здесь я хотел бы поделиться с вами избранными рекомендациями, данными Консультацией для будущего православно-католического диалога по вопросу Filioque:

1. Все участники данного диалога отчетливо сознают ограниченность нашей способности делать категорические утверждения о внутренней жизни Бога;

2. В будущем, благодаря прогрессу в совместном понимании, возникшему в последние десятилетия, православные и католики воздерживаются от обозначения в качестве еретических традиций противоположной стороны в вопросе об исхождении Святого Духа;

3. Православные и католические богословы проводят четкое различие между принятым нашими церквами догматом о Божественности и ипостаси Святого Духа и способом происхождения Духа  — проблемой, которая все еще ждет своего полного и окончательного экуменического решения;

4. Участники диалога по данной проблеме отличают, в максимально возможной степени, богословские вопросы происхождения Святого Духа от экклезиологических проблем примата и вероучительного авторитета в Церкви, даже в случае серьезного рассмотрения обоих вопросов;

5. Католическая церковь, следуя растущему богословскому консенсусу, и, в частности, заявлениям, сделанным Папой Павлом VI, решительно утверждает, что осуждения Второго Лионского Собора (1274 г.) в отношении тех, «кто осмеливается отрицать, что Святой Дух вечно исходит от Отца, и Сына», более не применяются.

6. Католическая церковь, вследствие нормативной и неотменяемой догматической значимости Символа веры 381 г., при создании переводов этого Символа для катехизического и богослужебного употребления, использует только его оригинальный греческий текст (13).

Шестая рекомендация содержит весьма радикальное предложение исключить формулу Filioque из Символа веры в катехизации и богослужении. Однако я не знаю ни одного католического прихода, который сегодня следовал бы этой рекомендации. Я усматриваю в этом проблему рецепции экуменических решений теми церковными общинами, представители которых участвуют в их выработке. Конечно, у католиков есть множество преимуществ перед православными в этой сфере. Католическая церковь более централизована, лучше организована, и обладает превосходными средствами сообщения подобных решений через свои вероучительные институции. Православная же церковь, напротив, состоит из четырнадцати автокефальных (самоуправляющихся) Церквей, которые не имеют централизованной структуры для распространения таких решений. Как результат, работа американской Консультации часто воспринимается православными европейцами как местная инициатива, непосредственно приложимая лишь к ситуации в Северной Америке. Всякий раз, приезжая в Россию или Украину, я вижу, что уровень экуменического сознания среди православных крайне низок. Другими словами, никто не изучает эти документы в православных семинариях или университетах по примеру того, как сегодня католики преподают документы II Ватиканского Собора в своих школах.

В своей исторической энциклике Ut unum sint (1995 г.) Папа Иоанн Павел II призвал всех христиан к «необходимому очищению исторической памяти» (14). В качестве примера такого очищения Папа упоминал «исторжение из памяти и церковной среды» взаимных отлучений от Церкви 1054 г. (15) Свое желание такого очищения Иоанн Павел II выразил в беспрецедентных публичных извинениях за исторические грехи членов Католической церкви, включая извинение перед греками за разграбление Константинополя, имевшее место во время Четвертого Крестового похода (1204 г.). Обеим церквам важно найти духовные ресурсы, дабы отбросить горечь исторических разделений и непониманий. Я убежден, что совместное заявление американской Консультации относительно спора о Filioque, и особенно его тщательно проработанные библейские и исторические разделы, служат хорошим примером того, как «очищение исторической памяти» может стать жизненно важной частью диалога.
 
Продолжение см. ниже

Примечания:

1. Комментарии от 30 июня 2005 г. в: Frederica Mattewes-Green, ‘Orthodox-Catholic Unity?’, The Wall Street Journal, July 15, 2005, on-line: http://www.antiochian.org/node/17748.
2. Я имею в виду два папских документа: «К Восточным», выпущенного Папой Пием IX в 1848 г. и апостольское послание Orientalium Dignitas, изданное Львом XIII в 1894 г.
3. На мой взгляд, Filioque и марианские догматы о Непорочном Зачатии и Телесном Вознесении, представляющие собою новые примеры догматического развития, являются меньшим вызовом единству христиан, нежели  догматы о папской власти.
4. Alexander Schmemann, ‘A Response’, in Walter M. Abbott, ed., The Documents of Vatican II (London: Geofrey Chapman, 1966), p. 387–88.
5. John Borelli and John H. Erickson, eds., The Quest for Unity: Orthodox and Catholics in Dialogue (Crestwood, NY: St Vladimir’s Seminary Press, 1996), 21.
6. Unitatis redintegratio 15: «Эти Церкви, хотя и разъединенные с нами, обладают истинными таинствами, особенно в силу Апостольского преемства, Священством и Евхаристией, которыми они доныне связаны с нами теснейшим образом, некоторое communicatio in sacris [общение в таинствах], при подходящих обстоятельствах и с одобрения церковной власти, не только возможно, но даже желательно».
7. The Quest for Unity, 38.
8. Michael Fahey, SJ, ‘The Orthodox-Catholic Consultation in the United States’, in The Quest for Unity: Orthodox and Catholics in Dialogue, 33.
9. ‘Joint International Commission (1980)’, I, in The Quest for Unity, 47.
10. ‘Joint International Commission (1980)’, 6.d, in The Quest for Unity, 50–51.
11. The Quest for Unity, 62.
12. U.S. Theological Consultation, ‘An Agreed Statement on the Lima Document: Baptism, Eucharist and Ministry’, II, in The Quest for Unity, 72.
13. An Agreed Statement of North American Theological Consultation ‘The Filioque: A Church-Dividing Issue?’, http://www.usccb.org/seia/filioque.shtml. Порядок и нумерация этих шести рекомендацій мои, — П.Г.
14. Ut unum sint 2.
15. Ut unum sint 17.

 

Часть 2

            Чтобы представить себе будущее православно-католического диалога, предлагаю провести следующий мысленный эксперимент. Представьте себе, что все препятствия на пути к полноте общения преодолены, и полное общение, включая евхаристическое, восстановлено.

Какими бы были богословские и пастырские последствия для Запада и Востока этой необычной ситуации? Конечно, единство христиан должно быть желанным, как исполнение воли Христа по отношению к Церкви (Ин. 17:21). Но единство православных и католиков предполагает обязательство уврачевания различных патологий обеих групп, возникших вследствие долгих разделений. Очевидно, что достижение единогласия сделает проповедь Евангелия нехристианскому миру более сильной и неотразимой. Кроме того, обе церкви могли бы созвать собор, который был бы признан вселенским обеими сторонами. Таким образом, эпоха единства станет эпохой большей соборности. Одним из практических следствий полного общения стало бы постоянное решение проблемы смешанных браков.

Полное общение с православными повлекло бы за собой пересмотр католиками пределов полномочий Папы. Полное общение гарантирует сдержки и противовесы папской власти, существовавшие в течение некоторого времени в Церкви первого тысячелетия. Хотя для достижения взаимоприемлемого понимания папских полномочий еще предстоит потрудиться, в ситуации полноты общения Папа уже не сможет действовать односторонне или употреблять свою власть для отмены постановлений соборов. Косвенным следствием новой роли Папы в ситуации полного общения будет уменьшение разделения между Римом и церквами Реформации. Другим следствием полного общения для католиков была бы возможность пересмотра требования целибата для священников латинского обряда, — еще одного пункта исторического раздора не только с православными, но и с протестантскими общинами.

Полное общение позволит православным преодолеть дух отчуждения не только с Римом, но и друг с другом. Общение с католиками станет прямым вызовом духу ограниченного национализма, часто наблюдаемого в церквах Востока. Общение с Римом будет стимулировать восточных христиан выйти из своих этнических анклавов и поможет им лучше понять, что подчинение Евангелия националистической повестке дня есть предательство Евангелия. Говоря конкретнее, при полном общении многочисленные юрисдикционные споры между православными патриархами могли бы в принципе решаться через восстановление древнего обычая передачи таких вопросов на рассмотрение Рима. Важно, чтобы папа не использовал восточные споры как повод для расширения полномочий Святого Престола, каким бы соблазнительным это ни казалось, а скорее способствовать восстановлению единства в братской любви.

Общение с католиками поможет православным получить больший доступ к процветающим христианским образовательным учреждениям Запада. Ныне христианский Запад предпринял труд понимания Востока. Пора бы и Востоку всерьез заняться Западом и западным богословием, не превращая западное христианство в грубую карикатуру на все то, что представляется неправильным в богословии и вообще в мире. От обеих сторон потребуется большое терпение и усиленная молитва. Обе группы должны будут чем-то пожертвовать. Западу придется расстаться со своим благоволящим империализмом и понять, что ни союз через поглощение, ни даже союз полуавтономного типа, основанный на модели «униатизма», неприемлем для православных. Востоку придется распрощаться со своим этноцентрическим изоляционизмом и наполнить большим смыслом идею моральной независимости от государства, особенно в исторически православных странах.

Как православный богослов, преподающий в католическом университете, я обязан своей должностью экуменическому духу II Ватиканского Собора. Я вижу присутствие этого духа не только среди моих католических коллег, но и среди моих студентов и католиков на церковных скамьях. Однако, тот же самый экуменический дух скорее исключение, нежели правило, среди верующих православных и в Соединенных Штатах, и в Старом Свете. Хотя общественные силы в Америке и России действуют по-разному, в США обычно мы сталкиваемся с антикатолицизмом новообращенных, тогда как в России — с полнейшим невежеством и иррациональной боязнью всего западного и, как следствием, — глубоко укоренившимся убеждением, что даже участие в экуменическом диалоге уже является недопустимым компромиссом для православия. Экуменизм расценивается как неимоверная угроза православной идентичности.

Мой мысленный эксперимент по последствиям полного общения не был предназначен для того, чтобы вызвать у вас чрезмерный оптимизм относительно перспектив такого общения в ближайшем будущем. Какие бы экуменические усилия не предпринимала Католическая церковь, все они окончатся ничем, если не будет взаимности со стороны православных лидеров. Для православных неизменной остается проблема папской власти (вместе с памятью о ее исторических злоупотреблениях) (1). Пока мы не достигнем взаимоприемлемого понимания папской власти, мы вряд ли продвинемся дальше. И хотя I Ватиканский Собор много сделал для того, чтобы закрепить давние различия, II Ватиканский Собор и последовавшая за ним работа представляются многообещающими. Путь к полному общению может быть долгим и трудным, но это тот путь, которым призывает нас идти Христос. Найти бы только вдохновение и терпение, чтобы идти этим путем вместе.

 
Примечание:

1. Некоторая новаторская работа в этой области была недавно проделана Совместной международной комиссией на последней встрече в Равенне (13 октября 2007). Эта работа была лишь предварительной, поскольку представители Русской Православной церкви покинули встречу из-за юрисдикционного спора с Константинопольским патриархатом относительно статуса православных общин в Эстонии.
 

Источник:

http://www.religion.in.ua/main/analitica/2620-budushhee-pravoslavno-katolicheskogo-dialoga-ch-1.html

http://www.religion.in.ua/main/analitica/2774-budushhee-pravoslavno-katolicheskogo-dialoga-chii.html