Значение межрелигиозного диалога в послевоенном Крыму для современного межрелигиозного общения

Понимание Церкви как народа Божия, соединенного не только таинствами, но и братским общением, было абсолютно чуждо советской власти. Она допускала только "отправление культа" внутри молитвенных зданий. Причем стандарт этого "отправления" вырабатывался Советом по делам РПЦ и Советом по делам религиозных культов совместно со служителями той или иной конфессии.

"Отправление культа" сознательно противопоставлялось чиновниками от атеизма живому общению, с которым они боролись. Будучи лишена слова на многие десятилетия, церковь во многом утратила опыт диалога. Но церковь жила, и какие-то скрытые формы диалога существовали – и внутрицерковного, и, о чем пойдет речь ниже, межрелигиозного.

Мы можем это видеть на примере послевоенного Крыма. Знакомство с документами уполномоченных Совета по делам Русской православной церкви и Совета по делам религиозных культов, хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации, позволяет набросать некоторые характерные штрихи к картине межрелигиозного общения. Но прежде сделаю одну оговорку. В данном тексте понятия "общение" и "диалог" употребляются как синонимы. Конечно, общение может быть в молчании, и поэтому оно шире диалога. Конечно, всякий подлинный диалог расширяет поле для общения. Но все эти тонкости в послевоенном Крыму трудно различимы: архивных материалов для этого явно недостаточно.

В центре межрелигиозного общения стоял архиепископ Симферопольский и Крымский Лука (Войно-Ясенецкий), выдающийся хирург, лауреат Сталинской премии. Святитель считал, что не только православные, но и верующие других конфессий сообща могут противостоять духовной деградации общества. В документах Совета по делам религиозных культов сохранился любопытный рассказ о том, как архиепископ в 1948 году "прибыл в молитвенный дом евангельских христиан-баптистов в сопровождении двух монашек и одного священника". "Его приветствовал пресвитер общины Костюков. Лука выступил и заявил, что прибыл к ним, как к верующим в единого Бога, и что он надеется на распространение веры в народе". Немедленно были приняты меры: "За допущение на кафедру архиепископа Луки Костюков предупрежден старшим пресвитером".

После этого визита архиепископ попытался сходить и к адвентистам. Но уполномоченный Совета был начеку, и у руководства адвентистов желание встретиться отпало.

Особо стоит отметить отношение святителя к католикам. В отчетах сохранился донос одного из священников кафедрального Троицкого собора о том, "что Лука незаконно заставил его причащать католиков... Я волю Луки выполнил только потому, что он, вызвав меня, сказал: "Если ты не будешь исповедовать и причащать католиков, ты мне не нужен, я тебя из собора уволю". Отец Луки, насколько мне известно, был католиком, не лучше его и Лука, поэтому он не случайно окружил себя западниками".

Святитель стремился наладить добрые отношения с католиками и протестантами не только в Крыму. Он пробовал переписываться с заграницей и отправил письмо в Англиканскую церковь. Однако до адресата оно не дошло, попав в руки председателя Совета по делам РПЦ Георгия Карпова. Из этого архиепископ сделал вывод: "Каждый сверчок знай свой шесток". И перестал писать иностранцам. "Я совершенно не в курсе жизни католической, англиканской, протестантской и других церквей мира", – жалуется владыка.

Святитель не сводил межрелигиозное общение к христианскому диалогу. Об этом можно судить по такому факту. 27 апреля 1957 года, в день своего восьмидесятилетия, во время праздничного обеда он попросил стенографистку принести поздравительную телеграмму от иудеев. "Лука рассказал, что поздравления еврейская община прислала потому, что он в одной из проповедей сказал о важной миссии еврейского народа".

Староста симферопольской синагоги Франклах, которого святитель когда-то лечил и спас от смерти, сам приходил поздравить архипастыря в дни церковных празднеств. А когда архиепископ болел, за него даже молились в синагоге.

И все-таки Лука был далек от безбрежного экуменизма. Святитель умел "различать духи", чувствовал, понимал "духовную составляющую" ситуации. И когда вопрос касался прозелитизма, он не боялся резких слов. При этом он иногда перегибал палку: некоторые речи архиепископа легко встраиваются в контрмиссионерский дискурс, хотя Лука всерьез не играл на поле контрмиссии.

Приведу только один пример прозелитизма, зафиксированный в отчете уполномоченного Совета по делам религиозных культов. В Саки жили две домохозяйки в одном доме. "Букоенко и Казначеевская знали друг друга еще до войны, но Казначеевская была верующей православной церкви, а Букоенко верующей ЕХБ. Ряд лет шли споры между этими двумя женщинами по религиозным вопросам, каждая доказывала, что ее вера правильная. Но поскольку Букоенко более грамотная и начитанная Евангелия, сумела Казначеевскую переубедить и завлечь в молитвенный дом".

Баптисты нередко сравнивали свое вероучение с православным, "говоря, что они верят в невидимого Иисуса Христа, а русская православная вера только в изображения несуществующих ликов святых". Православные священники, в свою очередь, обличали ересь протестантизма. И на этом диалогу приходил конец, и всплывали всякие исторические неправды, о которых напоминают некоторые записи уполномоченного: "Со слов старичков выяснилось, что после революции 1905-07 гг. царские чиновники не преследовали баптистов. Мешали проводить богослужения священники и миссионеры православной церкви. Эти лица приходили на молитвенные собрания и открывали диспуты и споры о пользе икон и по другим вопросам. После революции 1917 г. эти диспуты прекратились".

Прошлое порой властно вторгалось в настоящее, и тогда в словах проповедников слышались отзвуки эпохи религиозных войн. Скажем, адвентист Брова говорил: "В Америке президентом избран католик Кеннеди. Нам, братья и сестры, надо быть готовым ко всему. От католиков хорошего ждать нечего".

Иногда неправда прошлого всплывала в виде безумия, ложно понятой миссии. В этой связи приведу такой случай. Раввин Богопольский на приеме у уполномоченного 23 декабря 1957 г. говорил: "На той неделе к нам на молитвенное собрание приходил один "субботник" и поднял крик, что ему во сне явился Христос и велел передать всем евреям, чтобы они три дня говели, иначе бог всех накажет. Кричал долго, большого труда стоило, чтобы вывести его из синагоги".

И все-таки подобные трения в условиях атеистического пресса не могли надолго омрачить жизнь религиозных объединений. Многие верующие чувствовали необходимость общения друг с другом. Особенно это проявилось в эпоху хрущевских гонений. Но об этом чуть ниже.

Если подлинный диалог преследовался и существовал лишь неофициально, то такая его псевдоморфоза, как появившаяся еще при Сталине и особенно расцветшая в брежневское время "борьба за мир" широко поддерживалась государством на всех уровнях. Советское руководство, как известно, было заинтересовано в международных акциях Московской Патриархии. В 1949 г. родился контролируемый Советским Союзом "Комитет защиты мира", в работе которого активное участие принимал митрополит Крутицкий Николай. В СССР зачастили многочисленные миротворческие делегации. Некоторые из них приезжали во всесоюзную здравницу – Крым. Способствовал ли их приезд налаживанию подлинного общения? Вопрос, разумеется, чисто риторический. Хотя нельзя не отметить и того, что лишенная какого бы то ни было содержания форма "миротворчества по госзаказу" использовалась для налаживания неофициального общения. Но сделать это под бдительным присмотром оказывалось почти невозможно.

Луке, по требованию уполномоченного, пришлось подбирать соответствующих священников для встречи высоких гостей. Священников, которые могли бы "правильно ответить на вопросы иностранцев, иногда вопросы каверзные", "чтобы они по своей малограмотности не наговорили таких "истин", которые со смаком могут помещать иностранные газеты".

Тем более что среди дорогих гостей встречались и не очень дорогие гости, вроде штундиста-англичанина, посетившего ялтинский Александро-Невский собор вместе с группой французских туристов. Англичанин спросил: "Будет ли построен в России коммунизм?" Священник Семенюк ответил, что будет, а из Англии и Франции следует убрать американские военные базы, с чем штундист не согласился".

Идеология агрессивной "борьбы за мир" подразумевала включение религиозных деятелей в скрипучие механизмы советской пропаганды. При этом библейский идеал мира, понимаемый как плод Божией правды, а не как результат политических союзов, оказался глубоко под спудом. Библейские выражения переиначивались, приспосабливались под "нужды момента". Ареной борьбы сил добра и зла стал даже язык Писания. Чиновник Совета по делам религиозных культов с филологической точностью фиксирует разные значения "мира", наличие/отсутствие идеологически правильного контекста. В Ялте "ряд активистов в своих проповедях открыто призывали: "Кто еще не последовал за Господом, то спешите, чтобы вам не погибнуть с этим гибнущим миром. В их проповедях и в выступлении пресвитера Лысенко не было сказано ни одного слова об активной борьбе за мир, все они, руководители этой общины, настроены враждебно к проводимым мероприятиям Советским правительством". Упрек бросается в сторону евангельских христиан-баптистов, но похожие претензии предъявляются и к православным лидерам.

Так традиционно церковное использование слова "мир" в значении "мир сей" в условиях "борьбы за мир" ставило человека в положение лингвистического вражеского агента, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Борьба за мир в Крымской области протекала с переменным успехом. Верующие слали приветственные послания на мирные конференции, принимали сторонников мира и даже купались с ними в море. Но до подлинного общения было как до небес – семь верст и все лесом.

С началом хрущевских гонений в Крыму тяга верующих разных конфессий и религий друг к другу усилилась. Люди протестовали против "придурковатого" волюнтаризма партийных чиновников, требовали смягчения антирелигиозной политики. Именно в эти годы вопрос о единстве верующих перед лицом атеистического государства стал со всей остротой. В документах тому есть немало подтверждений.

"Старики евреи и верующие караимы договорились между собой об открытии общей синагоги-кенассы, но пока что заявления не подали", - сообщает уполномоченный о религиозных делах Евпатории.

В декабре 1963 г. "один из идеологов пятидесятников-сионистов на сборище группы пятидесятников в г. Симферополе проповедовал, что сейчас необходимо единство всех духовных церквей и группировок, чтобы легче отражать стрелы лукавого, т.е. бороться с органами власти.

В таком же духе высказываются и некоторые священнослужители русской православной церкви. В сентябре 1963 г. в Крыму находился священник из г. Свердловска Луганской области игумен Носов Василий, который посетил ряд городов Крыма и среди духовенства высказывал свои мысли, что спасение русской православной церкви в соединении с католической церковью. Эту свою мысль он аргументировал тем, что для православных безразлично, кто будет главой церкви, но лучше подчиняться папе Римскому, чем коммунистической безбожной власти, которая задалась целью ликвидировать всякую религию. Разве у нас в России православной церковью управляет патриарх, спрашивал Носов и отвечал, что нет, не патриарх, а безбожник уполномоченный.

В таких же грехах обвиняют уполномоченного и "чистые" баптисты, и адвентисты.

Другой священник, Филимонов Алексей, в г. Евпатории по вопросу объединения всех религиозных сил заявил, что соединение церквей может нанести сильный удар атеистам".

В наши дни нелишне вспомнить те годы. Понимая всю сложность и болезненность межконфессиональных проблем, осознавая невозможность простых решений в сфере межрелигиозного диалога, сегодня нельзя не чувствовать межрелигиозное противостояние как неправду, а межхристианские разделения как общую христианскую боль, как общую внутреннюю задачу, которую вновь и вновь надо пытаться решать.

В современном российском обществе мы видим два типа межрелигиозного диалога, органически связанного с недавним прошлым. Первый тип – это "борьба за мир" в новом ее изводе: бесконечные переговоры и компромиссы ради политических целей. Контрмиссия и прозелитизм тоже вписываются в технологию переговорного процесса, являются картами в сложной игре.

Второй тип диалога – общение "в тесноте" гонений. Хрущевские гонения сегодня сменили гонения секулярные. Они не в пример мягче тех, стародавних, но они реально существуют, и выражаются в сознательном или несознательном оттеснении религии на периферию общественной и культурной жизни. Верующие не могут оставаться к этому процессу безучастными.

Ответ на вызовы современности подразумевает углубление в традицию, к подлинным основам христианской жизни, открытие ее глубины и высоты. По мере этого движения становится возможной встреча друг с другом "поверх" конфессиональных противоречий. И в то же время появляются новые механизмы решения старых проблем. Скажем, совместные благотворительные и культурные проекты христиан разных конфессий помогают им, кроме всего прочего, общаться между собой, совместно свидетельствовать о Христе.

Современный мир нуждается в религиозных традициях как элементах идентификации. Однако существуют традиции и "традиции" (в кавычках). И здесь во многом приходится разбираться как бы заново, открывая пространство внутри себя для подлинного диалога. Опыт советского прошлого при этом может оказаться ценной подсказкой. В частности, опыт святителя Луки, который открыто, безбоязненно и в то же время с большой ответственностью за Поместную церковь и христианство в целом общался с представителями других конфессий.

http://www.portal-credo.ru/site/?act=fresh&id=140