Примечание переводчика: "Это перевод с английского оригинала «Равеннского документа», обсужденного и единодушно одобренного членами Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Римско-Католической Церковью и Православной Церковью на десятой пленарной сессии, которая прошла в Равенне с 8 по 14 октября 2007 г. Таким образом, этот документ представляет собой результат работы комиссии, и его не следует рассматривать как официальное изложение учения Церкви. Папский совет по содействию христианскому единству предоставил переводы этого текста на итальянский, французский и немецкий языки."

(Переводчик пожелал остаться неизвестным, однако предоставил нам право на публикацию как самого Равеннского Документа, так и статьи-комментария, которая последует позже. -  прим. fromnazareth )

Смешанная международная комиссия по богословскому диалогу
между Римско-Католической Церковью и Православной Церковью

Экклезиологические и канонические последствия
сакраментальной природы Церкви

Церковное единство, соборность и власть


Равенна, 13 октября 2007 г.

    1. «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня» (Ин 17,21). Мы благодарим триединого Бога, Который собрал нас – членов Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Римско-Католической Церковью и Православной Церковью, – чтобы мы вместе ответили в послушании на эту молитву Иисуса. Мы осознаём, что наш диалог возобновляется в мире, который сильно изменился за последнее время. Процессы секуляризации и глобализации и тот вызов, каким стали для нас новые встречи между христианами и приверженцами других религий, требуют, вновь и настоятельно, чтобы ученики Христа свидетельствовали о своей вере, любви и надежде. Дух воскресшего Господа да позволит нашим сердцам и умам принести плоды единства в отношениях между нашими Церквями, чтобы мы вместе служили единству и миру всей человеческой семьи. Да поможет нам Тот же Дух полностью выразить тайну церковного общения, которую мы благодарно воспринимаем как чудесный дар Бога миру; красота этой тайны сияет прежде всего в святости святых, к которой все призваны.

    2. Следуя плану, утвержденному на первой встрече на Родосе в 1980 г., Смешанная комиссия начала с обращения к тайне церковного единства (koinônia) в свете тайны Святой Троицы и евхаристии. Это позволило глубже понять церковное единство, как на уровне местной общины, собранной вокруг епископа, так и на уровне отношений между епископами и между местными Церквями, каждую из которых епископ возглавляет в единстве с Единой Церковью Божией, простертой во вселенной (ср. Мюнхенский документ, 1982 г.). Чтобы прояснить природу единства, Смешанная комиссия подчеркнула взаимоотношения между верой, таинствами – особенно тремя таинствами христианского посвящения – и единством Церкви (ср. Барийский документ, 1987 г.). Затем, изучив таинство священства в сакраментальной структуре Церкви, комиссия четко очертила роль апостольского преемства, гарантирующего койнонию всей Церкви и неразрывную связь с апостолами во всякое время и во всяком месте (ср. Валамо, 1988 г.). С 1990 по 2000 г. главным предметом обсуждения комиссии было «униатство» (Баламанд, 1993 г.; Балтимор, 2000 г.); к этой теме мы еще вернемся в близком будущем. А теперь мы рассмотрим вопрос, поднятый в конце Валамского документа, и поразмышляем о церковном единстве, соборности и власти.

    3. На основе этих общих исповеданий нашей веры, мы должны теперь описать экклезиологические и канонические последствия, вытекающие из сакраментальной природы Церкви. Поскольку евхаристия, в свете тринитарной тайны, представляет собой критерий церковной жизни вообще, как институциональные структуры отражают видимым образом тайну этого единства? Поскольку единая и святая Церковь представлена в каждой местной Церкви, совершающей евхаристию, и одновременно в койнонии всех Церквей, как в жизни Церквей проявляется эта сакраментальная структура?

    4. Единство и множественность, взаимоотношения между единой Церковью и многими местными Церквями – взаимоотношения, составляющие Церковь, – ставят и вопрос об отношениях между властью, присущей каждому церковному институту, и соборностью, вытекающей из тайны Церкви как единства. Поскольку термины «власть» и «соборность» очень многозначны, мы прежде всего поясним, как мы их понимаем.[1]

I. Основы соборности и власти

1. Соборность

    5. Термин «соборность» или «синодальность» происходит от слова «собор» (synodos по-гречески, concilium по латыни), которое во-первых обозначает собрание епископов, несущих какую-либо особую ответственность. Однако можно применять этот термин и в более широком смысле, ко всем членам Церкви (ср. русский термин «соборность»). Итак, в первую очередь мы будем говорить о соборности, имея в виду, что каждый член Тела Христова, в силу крещения, занимает свое место и несет определенную ответственность в евхаристической койнонии (так по-гречески, communio по латыни). Соборность отражает тринитарную тайну и в ней обретает свое окончательное основание. Три лица Святой Троицы «перечисляются», как говорит св. Василий Великий (О Святом Духе, 45) без таких обозначений, как «второе» или «третье лицо», что означало бы умаление или субординацию. Подобным же образом, существует порядок (taxis) перечисления местных Церквей, который, однако, не подразумевает неравенства в их церковной природе.

    6. Евхаристия являет тринитарную койнонию, актуализированную в верных как органичное единство нескольких членов, каждый из которых обладает харизмой, несет определенное служение, и эти служения в их многообразии необходимы для устроения всех в едином церковном Теле Христа (ср. 1 Кор 12,4-30). Все призваны, задействованы и несут ответственность – каждый по-своему и все по-настоящему, – участвуя в общем совершении действий, которые, через Святого Духа, осуществляют в Церкви служение Христа, а Он есть «путь и истина и жизнь» (Ин 14,6). Так тайна спасительной койнонии с Пресвятой Троицей реализуется в человечестве.

    7. Вся община и каждый человек в ней обладают «чувством/сознанием Церкви» (ekklesiastike syneidesis), как называет его греческое богословие; в латинской терминологии это sensus fidelium. В силу крещения и миропомазания каждый член Церкви наделен некой властью в Теле Христовом. В этом смысле все верные (а не только епископы) ответственны за веру, исповеданную при их крещении. Наше общее учение гласит, что народ Божий, получивший « помазание от Святого » (1 Ин 2,20 и 27), в единстве с пастырями, не может заблуждаться в вопросах веры (ср. Ин 16,13).

    8. Провозглашая веру Церкви и разъясняя нормы христианского поведения, епископы, по божественному установлению, выполняют особое задание. «Как преемники апостолов, епископы отвечают за единство в апостольской вере и за верность требованиям жизни, сообразной Евангелию» (Валамский документ, 40).

    9. Созыв соборов – основной путь, каким реализуется единство епископов (ср. Валамский документ, 52). Ведь «апостольское единство связывает всех епископов, соединяя episkope поместных Церквей с Коллегией апостолов. Они тоже составляют коллегию, укорененную Святым Духом в «раз и навсегда» учрежденной апостольской группе, уникальной свидетельнице веры. Это значит, что они должны не только быть едины в вере, милосердии, миссии, примирении, но и нести общую ответственность и совместно служить Церкви (Мюнхенский документ, III, 4).

    10. Это соборное измерение церковной Церкви принадлежит к ее глубочайшей природе. Иначе говоря, оно основано на воле Христа о Его народе (ср. Мф 18,15-20), хотя его канонические воплощения по необходимости обусловлены историей, а также социальным, политическим и культурным контекстом. Так определяемое, соборное измерение Церкви располагается на трех уровнях церковного единства, местном, региональном и вселенском: местный уровень – это епархия, вверенная епископу; региональный уровень – группа местных Церквей с их епископами, «признающими, кто среди них первый» (Апостольский канон 34); на вселенском уровне первые (protoi) в регионах, вместе со всеми епископами, сотрудничают в той сфере, которая относится к Церкви как целому. И на этом уровне protoi должны определить, кто из них первый.

    11. Церковь существует во многих и различных пространствах, в чем и проявляется ее кафоличность. Будучи «кафоличной», она представляет собой живой организм, Тело Христово. Каждая местная Церковь, когда она пребывает в единстве с другими местными Церквями, есть проявление единой и неделимой Церкви Божией. Поэтому быть «кафоличным» значит быть в единстве с Церковью, которая одна во все времена и повсюду. Вот почему разрыв евхаристического общения повреждает одну из важнейших характеристик Церкви, ее кафоличность.

2. Власть

    12. Говоря о власти, мы имеем в виду exousia, как она описана в Новом Завете. Власть Церкви происходит от Господа и Главы Церкви, Иисуса Христа. Получив Свою власть от Бога Отца, Христос по воскресении поделился ею, через Святого Духа, с апостолами (ср. Ин 20,22). Через апостолов она была передана епископам, их преемникам, а через них – всей Церкви. Господь наш Иисус Христос осуществляет эту власть разнообразными способами, посредством которых Царство Божие, вплоть до его эсхатологического исполнения (ср. 1 Кор 15,24-28), являет себя миру: Иисус учит (ср. Мф 5,2; Лк 5,3), творит чудеса (ср. Мк 1,30-34; Мф 14,35-36), изгоняет нечистых духов (ср. Мк 1, 27; Лк 4, 35-36), прощает грехи (ср. Мк 2,10; Лк 5,24), ведет Своих учеников путями спасения (ср. Мф 16,24). Согласно поручению, полученному от Христа (ср. Мф 28,18-20), осуществление власти, присущей апостолам, а затем епископам, включает возвещение и преподавание Евангелия, освящение через таинства, особенно через евхаристию, и пастырское руководство верующими (ср. Лк 10,16).

    13. Власть в Церкви принадлежит Самому Иисусу Христу, единственному Главе Церкви (ср. Еф 1,22; 5,23). Через Его Святого Духа Церковь как Его Тело приобщается к Его власти (ср. Ин 20,22-23). Власть в Церкви имеет целью собирание всего человечества в Иисусе Христе (ср. Еф 1,10; Ин 11,52). Власть, сопряженная с благодатью, полученной при рукоположении, – не частная собственность получающих ее и не полномочие, делегированное общиной, а дар Святого Духа, предназначенный для служения (diakonia) общины и никогда не выходящий за ее пределы. Реализация этой власти подразумевает участие всей общины: епископ пребывает в Церкви, а Церковь в епископе (ср. Св. Киприан, Ep. 66, 8).

    14. Осуществление власти в Церкви, во имя Христа и силой Святого Духа, должно, во всех своих проявлениях и на всех уровнях, быть служением (диаконией) любви, подобно служению Христа (ср. Мк 10,45; Ин 13,1-16). Власть, о которой мы говорим, представляет собой выражение божественной власти и потому может иметь место в Церкви только как проявление любви между тем, кто наделен властью, и его подчиненными. Таким образом, это власть без господства, без физического или морального принуждения. Поскольку она есть сопричастность власти распятого и вознесенного Господа, Которому дана вся власть на небе и на земле (ср. Мф 28,18), она может и должна взывать к послушанию. В то же время, благодаря воплощению и кресту, она коренным образом отличается от власти, какой обладают главы народов и великие мира сего (ср. Лк 22,25-27). Конечно, власть в Церкви вверена людям, которые из-за слабости и греха часто подвергаются искушению злоупотребить ею, тем не менее в силу самой ее природы евангельское отождествление власти и служения есть основополагающая норма для Церкви. Для христиан править – значит служить. Поэтому осуществление и духовная действенность церковной власти достигаются через свободное согласие и добровольное сотрудничество. На индивидуальном уровне это претворяется в послушание церковной власти ради следования Христу, Который был с любовью послушен Отцу вплоть до смерти, и смерти крестной (ср. Флп 2,8).

    15. Власть внутри Церкви основана на Слове Божием, которое живо и присутствует в общине учеников. Писание – это откровенное Слово Божие, как Церковь, Духом Святым, присутствующим и действующим в ней, восприняла его в живом Предании, полученном от апостолов. В сердце этого Предания находится Евхаристия (ср. 1 Кор 10,16-17; 11,23-26). Власть Писания проистекает из того факта, что оно есть Слово Божие; прочитываемое в Церкви и Церковью, оно передает Евангелие спасения. Через Писание Христос обращается к собравшейся общине и к сердцу каждого верующего. Церковь, через Святого Духа, пребывающего в ней, аутентично интерпретирует Писание, отвечая на нужды разных времен и мест. Неизменный обычай соборов – помещать Евангелия на почетное место в центре собрания – свидетельствуют о присутствии Христа в Его Слове (а это необходимая точка отсчета во всех соборных дискуссиях и решениях) и одновременно утверждает, что Церковь имеет власть толковать это Слово Божие.

    16. В Своем божественном Домостроительстве Бог желает, чтобы структура Его Церкви была ориентирована на спасение. К этой сущностной структуре принадлежат исповеданная вера и таинства, совершённые в апостольском преемстве. Власть в церковном сообществе связана с этой сущностной структурой: осуществление власти регулируется церковными канонами и уставами. Некоторые из этих регулирующих документов могут применяться различно, согласно нуждам церковного сообщества в разные времена и в разных местах – при условии, что сущностная структура Церкви всегда сохраняется. Следовательно, как общение в таинствах предполагает единство в вере (ср. Барийский документ, 29-33), так для полного церковного единства необходимо взаимное признание нашими Церквями канонических законодательств с их законными различиями.

II. Тройственная актуализация соборности и власти

    17. Указав на основы соборности и власти в Церкви и отметив сложное содержание этих терминов, мы должны теперь ответить на следующие вопросы: как институциональные элементы Церкви выражают видимым образом тайну койнонии и служат ей? Как канонические структуры Церквей выражают свою сакраментальную жизнь? Чтобы ответить на эти вопросы, мы провели разделение между тремя уровнями церковных институтов: уровень местной Церкви, объединенной вокруг епископа; уровень региона, включающего несколько соседних местных Церквей; уровень всей населенной земли (ойкумены), объемлющий все местные Церкви. 

1. Местный уровень

    18. Церковь Божия существует там, где есть община, объединенная Евхаристией, возглавляемая, прямо или через пресвитеров, епископом, который легитимно рукоположен в апостольское преемство и учит вере, полученной от апостолов, в единстве с другими епископами и их Церквями. Плод этой Евхаристии и этого служения – собирание, в подлинном единстве веры, молитвы, миссии, братской любви и взаимопомощи, всех тех, кто принял Духа Христова в Крещении. Это единство – рамки, в которых осуществляется вся церковная власть. Единство – критерий для ее осуществления.

    19. Миссия каждой местной Церкви – быть, в силу благодати Божией, тем местом, где служат Богу, почитают Бога, где возвещается Евангелие, совершаются таинства, где верные стараются облегчить страдание мира и где каждый верующий может обрести спасение. Она – свет миру (ср. Мф 5,14-16), закваска (ср. Мф 13, 33), священническая община Божия (ср. 1 Петр 2,5 и 9). Канонические нормы, управляющие ею, нацелены на исполнение этой миссии.

    20. Каждый крещеный, в силу того же Крещения, которое сделало его или ее членом Церкви, призван, согласно дарам единого Святого Духа, служить в общине (ср. 1 Кор 12,4-27). Так через единство, в котором все члены служат друг другу, местная Церковь уже оказывается «синодальной» или «соборной» по своей структуре. Эта «синодальность» проявляется не только в отношениях солидарности, взаимопомощи и взаимодополняемости, что устанавливают между собой различные рукоположенные служители. Конечно, пресвитерий – это совет епископа (ср. Св. Игнатий Антиохийский, К Траллианам, 3), а диакон – его «правая рука» (Учение апостолов, 2, 28, 6), чтобы, по рекомендации св. Игнатия Антиохийского, всё делалось согласованно (ср. К Ефесянам, 6). Однако синодальность относится и ко всем членам общины в послушании епископу, который есть первый человек (протос) и глава (кефале) местной Церкви, необходимый для церковного единства. В соответствии с восточным и западным преданиями, миряне (и мужчины, и женщины), монашествующие и посвященные Богу активно участвуют в епархиальной и приходской жизни в многочисленных формах служения и миссии.

    21. Харизмы членов общины исходят от одного Святого Духа и направлены на благо всем. Этот факт проливает свет на требования и границы власти каждого человека в Церкви. Не должно быть ни пассивности, ни подмены функций, ни пренебрежения, ни господства одного человека над другим. Все харизмы и служения в Церкви сливаются воедино под руководством епископа, который служит единству местной Церкви. Все призваны к обновлению Святым Духом в таинствах и к ответу в постоянном покаянии (метанойя), чтобы обеспечено было их единство в истине и милосердии.

2. Региональный уровень

    22. Поскольку Церковь оказывается кафолической в синаксисе (собрании) местной Церкви, эта кафоличность должна по-настоящему заявить о себе в общении с другими Церквями, которые исповедуют ту же апостольскую веру и имеют ту же базовую церковную структуру, начиная с тех, что близки друг другу в силу общей ответственности за миссию в своем регионе (ср. Мюнхенский документ, III, 3 и Валамский документ, 52 и 53). Единство Церквей выражается в рукоположении епископов. Это рукоположение преподается, согласно каноническому порядку, тремя (или более) епископами или по крайней мере двумя (ср. Никейский собор I, Канон 4), которые действуют от имени епископата и народа Божия, в свою очередь приняв служение от Святого Духа через возложение рук в апостольском преемстве. Когда это совершается в соответствии с канонами, сохраняется единство между Церквями в истинной вере, таинствах и церковной жизни, равно как и живое единство с прежними поколениями.

    23. Такое действенное единство между несколькими местными Церквями, каждая из которых есть Кафолическая Церковь в определенной местности, отразилось в некоторых практиках, таких как: участие епископов, занимающих соседние престолы, в рукоположении епископа местной Церкви; приглашение епископа из другой Церкви сослужить на синаксисе местной Церкви; призыв к участию в евхаристической трапезе, распространенный на верных из других Церквей; обмен письмами по случаю рукоположения; предоставление материальной помощи.

    24. Канон, принятый как на Востоке, так и на Западе, описывает отношения между местными Церквями региона: «Епископы каждой провинции (этнос) должны признать одного, первого (протос) между ними, считать его главой (кефале) и не делать ничего важного без его согласия (гноме); каждый епископ может делать лишь то, что касается его собственной епархии (паройкия) и зависящих от нее территорий. Но первый (протос) ничего не может делать без согласия всех. Ибо таким образом восторжествует согласие (хомонойя), и Бог будет восхвален через Господа в Святом Духе» (Апостольский канон 34).

    25. Эта норма, в нескольких формах появляющаяся в канонической традиции, применяется ко всем отношениям между епископами одного региона: между епископами провинции, митрополии, патриархата. Ее практическое применение можно найти на синодах или соборах провинции, региона или патриархата. Тот факт, что епископы составляют большинство на региональном синоде, даже если он включает других членов Церкви, обнаруживает природу синодальной власти. Только епископы обладают решающим голосом. Власть синода основана на природе самого епископского служения и демонстрирует коллегиальную природу епископата на службе единства Церквей.

    26. Синод (или собор) сам по себе предполагает участие всех епископов региона. Синод руководствуется принципом консенсуса и согласия (хомонойя), который ознаменован совместным совершением Евхаристии, что подразумевается в заключительном наставлении вышеупомянутого Апостольского канона 34. Однако каждый епископ является судьей в сфере своего пастырского служения и отвечает перед Богом за дела в своей епархии (ср. Св. Киприан, Ep. 55, 21); таким образом, он – хранитель кафоличности своей местной Церкви, он всегда должен содействовать кафолическому единству с другими Церквями.

    27. Отсюда следует, что региональный синод или собор не имеет никакой власти над другими церковными регионами. Тем не менее, обмен информацией и консультации между представителями нескольких синодов представляют собой проявление кафоличности, а также той братской взаимопомощи и любви, которая должна быть правилом в отношениях между всеми местными Церквями, ради большей общей пользы. Каждый епископ отвечает за всю Церковь вместе со всеми своими коллегами в одной и той же апостольской миссии.

    28. Так несколько церковных провинций укрепили узы общей ответственности. Это был один из факторов, повлиявших на образование патриархатов в истории наших Церквей. Патриархальные синоды руководствуются теми же экклезиологическими принципами и каноническими нормами, что и провинциальные синоды.

    29. В последующие века и на Востоке, и на Западе развились новые формы единства между местными Церквями. Новые патриархаты и автокефальные Церкви были основаны на христианском Востоке, а в Латинской Церкви недавно возникла особая модель группирования епископов, Епископские конференции. С экклезиологической точки зрения, это не просто административные подразделения: они выражают дух единства в Церкви, в то же время уважая различие культур.

    30. Фактически, региональная синодальность, каковы бы ни были ее контуры и ее каноническое устройство, показывает, что Церковь Божия – не сообщество людей или местных Церквей, оторванных от их человеческих корней. Поскольку это община спасения и поскольку это спасение есть «восстановление творения» (ср. Св. Ириней, Против ересей, 1, 36, 1), она принимает в себя человека со всем, что связывает его с человеческой реальностью, как она сотворена Богом. Церковь – не просто совокупность индивидов, она состоит из общин с разной культурой, историей и социальной структурой.

    31. В местных Церквях, объединенных на региональном уровне, кафоличность раскрывается в истинном свете. Она есть выражение спасения, пребывающего не в недифференцированной вселенной, а в человечестве, как Бог сотворил его и приходит спасти его. В тайне спасения человеческая природа одновременно и раскрывается в полноте, и исцеляется от того, что привнес в нее грех через самодостаточность, гордость, недоверие к другим, агрессивность, ревность, зависть, лживость и ненависть. Церковная койнония – дар, соединяющий всё человечество, в Духе воскресшего Господа. Это единство, сотворенное Духом, отнюдь не вырождается в единообразие, но требует различий и особенностей, тем самым сохраняет их и, каким-то образом, усиливает.

3. Вселенский уровень

    32. Каждая местная Церковь находится в единстве не только с соседними Церквями, но и со всей совокупностью местных Церквей, с теми, которые сейчас представлены в мире, с теми, которые были с самого начала, с теми, что появятся в будущем, и с Церковью уже прославленной. По воле Христа, Церковь едина и неделима, одна и та же всегда и везде. Обе стороны исповедуют в Никео-константинопольском символе веры, что Церковь единая и кафолическая. Ее кафоличность объемлет не только разнообразие человеческих общин, но и их фундаментальное единство.

    33. Поэтому ясно, что одну и ту же веру нужно исповедовать и воплощать в жизнь во всех местных Церквях, ту же единую Евхаристию следует совершать везде, то же апостольское служение должно быть представлено во всех общинах. Местная Церковь не может изменить Символ веры, сформулированный Вселенскими соборами, хотя Церковь всегда должна «давать надлежащие ответы на новые вопросы – ответы, основанные на Писании и пребывающие в согласии и по существу сохраняющие преемственность с прежними выражениями догматов» (Барийский документ, 29). Подобным же образом, местная Церковь не может односторонним решением изменить какой-либо фундаментальный пункт, касающийся формы священнического служения, и ни одна местная Церковь не может совершать Евхаристию в добровольном разделении с другими местными Церквями, не нанося серьезного ущерба церковному единству. Все эти вопросы затрагивают узы единства, а значит, само бытие Церкви.

    34. Именно вследствие этого единства все Церкви с помощью канонов регулируют всё, что касается Евхаристии и таинств, священнического служения и рукоположения, передачу (парадосис) и преподавание (дидаскалия) веры. Понятно, почему в этой области нужны канонические правила и дисциплинарные нормы.

    35. В ходе истории, когда возникали серьезные проблемы, затрагивающие вселенское единство и согласие между Церквями – проблемы с аутентичным толкованием веры, со священными служениями и их отношением ко всей Церкви или с общей дисциплиной, которой требует верность Евангелию, – созывались Вселенские соборы. Эти соборы были вселенскими не только потому, что собирали вместе епископов из всех регионов и в особенности епископов, восседающих на пяти важнейших престолах: в Риме, Константинополе, Александрии, Антиохии и Иерусалиме, согласно древнему порядку (таксис). Другая причина состоит в том, что их торжественные вероучительные решения и совместные формулировки, особенно по ключевым вопросам, обязательны для всех Церквей и всех верных, во все времена и повсюду. Вот почему решения Вселенских соборов остаются нормативными.

    36. История Вселенских соборов показывает, каковы их особые характеристики. Эта тема требует дальнейшего изучения в нашем будущем диалоге, с учетом эволюции церковных структур в последние века на Востоке и на Западе.

    37. Чтобы признать решения собора вселенскими, необходим процесс принятия, долгий или краткий, когда народ Божий как целое – размышляя, различая, обсуждая и молясь – распознаёт в этих решениях единую апостольскую веру местных Церквей, которая всегда остается неизменной и по отношению к которой епископы суть учителя (дидаскалой) и хранители. Этот процесс принятия по-разному интерпретируется на Востоке и на Западе, согласно их каноническим преданиям.

    38. Поэтому соборность или синодальность подразумевает нечто большее, чем собрание епископов. Она охватывает и их Церкви. Первые хранят и озвучивают веру вторых. Решения епископов должны быть включены в жизнь Церквей, особенно в литургическую жизнь. Каждый Вселенский собор, воспринятый как таковой, в полном и собственном смысле, представляет собой, соответственно, проявление единства всей Церкви и служение этому единству.

    39. В отличие от епархиальных и региональных синодов, Вселенский собор – не «институт», и частота его созывов не регулируется канонами; скорее это кайрос, «событие», вдохновленное Святым Духом, который руководит Церковью и порождает в ней институты, нужные ей и соответствующие ее природе. Эта гармония между Церковью и соборами столь глубока, что, даже после разрыва между Востоком и Западом, сделавшего невозможным созыв Вселенских соборов в строгом смысле слова, обе Церкви продолжали созывать соборы, когда возникали серьезные кризисы. На этих соборах сходились вместе епископы местных Церквей в общении с Римским престолом и, хотя это и понималось по-другому, с Константинопольским престолом. В Римско-Католической Церкви некоторые из этих соборов, прошедшие на Западе, рассматривались как вселенские. Эта ситуация, принуждавшая две части христианского мира созывать соборы по отдельности, способствовала разногласиям, внесшим вклад во взаимное отчуждение. Необходимо изыскивать средства, которые позволят восстановить вселенское согласие.

    40. В первом тысячелетии, в обычном потоке событий вселенское единство Церквей поддерживалось благодаря братским отношениям между епископами. Эти отношения (между самими епископами, между епископами и первыми среди них (протой), а также между самими первыми среди епископов в каноническом порядке (таксис), о котором свидетельствует древняя Церковь) питали и укрепляли церковное единство. В исторической памяти остались консультации, письма, воззвания к главным кафедрам, особенно к Римскому престолу, как живое выражение солидарности, созидаемой койнонией. Канонические меры – такие, как включение имен епископов, занимающих главные кафедры, в диптихи и передача исповедания веры другим патриархам по случаю выборов – служат конкретными проявлениями койнонии.

    41. Обе стороны считают, что этот канонический порядок (таксис) был признан всеми в эпоху неразделенной Церкви. Далее, они соглашаются с тем, что Римская Церковь, как «первенствующая в любви», по выражению св. Игнатия Антиохийского (К Римлянам, Пролог), занимала первое место в этом порядке и что поэтому епископ Рима был первым (протос) среди патриархов. Однако стороны по-разному интерпретируют исторические свидетельства той эпохи, касающиеся прерогатив Римского епископа как первого (протос) – эту тему уже в первом тысячелетии понимали по-разному.

    42. Соборность на вселенском уровне, реализуемая на вселенских соборах, предполагает активную роль Римского епископа как первого (протос) из епископов, занимающих главные кафедры, в согласии с собравшимися епископами. Хотя Римский епископ не созывал вселенские соборы первых веков и никогда лично не председательствовал на них, тем не менее он был активно вовлечен в процесс принятия решений на соборах.

    43. Первенство и соборность зависят друг от друга. Поэтому первенство на разных уровнях жизни Церкви – местном, региональном и вселенском – всегда должно рассматриваться в контексте соборности, а соборность, соответственно, в контексте первенства.

Что касается первенства на разных уровнях, мы утверждаем следующее:
1. Первенство на всех уровнях – это практика, твердо укорененная в каноническом предании Церкви.
2. При том, что и Восток, и Запад признают наличие первенства на вселенском уровне, есть различия в понимании того, каким образом это первенство должно быть реализовано, и в понимании его библейских и богословских оснований.

    44. В истории Востока и Запада, по крайней мере до IX века, был предусмотрен ряд прерогатив, обязательно в контексте соборности, согласно условиям эпохи, для протоса или кефале на каждом из установленных церковных уровней: на местом уровне для епископа как первого (протос) в епархии по отношению к его пресвитерам и народу; на региональном уровне для первого в каждой митрополии по отношению к епископам его провинции и для первого в каждом из пяти патриархатов по отношению к митрополитам в каждой области; на вселенском уровне для Римского епископа как первого среди патриархов. Такое разделение уровней не умаляет ни сакраментальное равенство всех епископов, ни кафоличность каждой местной Церкви.

Заключение

    45. Нам предстоит глубже изучить вопрос о роли Римского епископа в общении всех Церквей. Какова особая функция епископа, занимающего «первую кафедру», в экклезиологии койнонии и с учетом сказанного в этом тексте о соборности и власти? Как нужно понимать и претворять в жизнь, в свете церковной практики первого тысячелетия, учение Первого и Второго Ватиканских соборов о вселенском первенстве? Вот вопросы, имеющие ключевое значение для нашего диалога и для наших надежд на восстановление полного единства между нами.

    46. Мы, члены Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Римско-Католической Церковью и Православной Церковью, уверены в том, что вышеизложенное постановление о церковном единстве, соборности и власти представляет собой несомненное и значительное продвижение вперед в нашем диалоге и обеспечивает твердую основу для дальнейшего обсуждения вопроса о первенстве на вселенском уровне Церкви. Мы осознаём, что множество трудных вопросов еще нуждаются в прояснении, но надеемся, что, поддерживаемые молитвой Иисуса «да будут все едино… да уверует мир» (Ин 17,21) и в послушании Святому Духу, мы сможем продолжить строительство на фундаменте достигнутой договоренности. Вновь провозглашая и исповедуя «одного Господа, одну веру, одно крещение» (Еф 4,5), мы воздаем славу Богу в Святой Троице, Отцу, Сыну и Святому Духу, Который собрал нас вместе.

[1] Православные участники сочли важным подчеркнуть, что использование терминов «Церковь», «вселенская Церковь», «неделимая Церковь» и «Тело Христово» в этом и в подобных документах, составленных Смешанной комиссией, никоим образом не подрывает представление Православной Церкви о себе как о единой, святой, вселенской и апостольской Церкви, о которой говорится в Никейском символе веры. У католической стороны такое же представление о себе: единая, святая, вселенская и апостольская Церковь «пребывает в Католической Церкви» (Lumen Gentium, 8); это не мешает признавать, что элементы истинной Церкви представлены и вне католической общины.

Источники:  http://paoline.ru/dialog.html

http://fromnazareth.livejournal.com/68269.html

The following is the original English text of the ‘Ravenna Document’ which was discussed and unanimously approved by the members of the Joint International Commission for the Theological Dialogue between the Roman Catholic Church and the Orthodox Church during the tenth plenary session of the Commission held in Ravenna from 8-14 October 2007. Thus, the document represents the outcome of the work of a Commission and should not be understood as an official declaration of the Church’s teaching. The Pontifical Council for Promoting Christian Unity has provided translations of the text in Italian, French and German.

JOINT INTERNATIONAL COMMISSION FOR THE THEOLOGICAL DIALOGUE
BETWEEN THE ROMAN CATHOLIC CHURCH AND THE ORTHODOX CHURCH

ECCLESIOLOGICAL AND CANONICAL CONSEQUENCES
OF THE SACRAMENTAL NATURE OF THE CHURCH

ECCLESIAL COMMUNION, CONCILIARITY AND AUTHORITY

Ravenna, 13 October 2007

Introduction

1. “That they may all be one. As you, Father, are in me and I am in you, may they also be one in us so that the world may believe that you have sent me” (Jn 17, 21). We give thanks to the triune God who has gathered us – members of the Joint International Commission for the Theological Dialogue between the Roman Catholic Church and the Orthodox Church - so that we might respond together in obedience to this prayer of Jesus. We are conscious that our dialogue is restarting in a world that has changed profoundly in recent times. The processes of secularization and globalization, and the challenge posed by new encounters between Christians and believers of other religions, require that the disciples of Christ give witness to their faith, love and hope with a new urgency. May the Spirit of the risen Lord empower our hearts and minds to bear the fruits of unity in the relationship between our Churches, so that together we may serve the unity and peace of the whole human family. May the same Spirit lead us to the full expression of the mystery of ecclesial communion, that we gratefully acknowledge as a wonderful gift of God to the world, a mystery whose beauty radiates especially in the holiness of the saints, to which all are called.

2. Following the plan adopted at its first meeting in Rhodes in 1980, the Joint Commission began by addressing the mystery of ecclesial koinônia in the light of the mystery of the Holy Trinity and of the Eucharist. This enabled a deeper understanding of ecclesial communion, both at the level of the local community around its bishop, and at the level of relations between bishops and between the local Churches over which each presides in communion with the One Church of God extending across the universe (cfr. Munich Document, 1982). In order to clarify the nature of communion, the Joint Commission underlined the relationship which exists between faith, the sacraments – especially the three sacraments of Christian initiation – and the unity of the Church (cfr. Bari Document, 1987). Then by studying the sacrament of Order in the sacramental structure of the Church, the Commission indicated clearly the role of apostolic succession as the guarantee of the koinonia of the whole Church and of its continuity with the Apostles in every time and place (cfr. Valamo Document, 1988). From 1990 until 2000, the main subject discussed by the Commission was that of “uniatism” (Balamand Document, 1993; Baltimore, 2000), a subject to which we shall give further consideration in the near future. Now we take up the theme raised at the end of the Valamo Document, and reflect upon ecclesial communion, conciliarity and authority.

3. On the basis of these common affirmations of our faith, we must now draw the ecclesiological and canonical consequences which flow from the sacramental nature of the Church. Since the Eucharist, in the light of the Trinitarian mystery, constitutes the criterion of ecclesial life as a whole, how do institutional structures visibly reflect the mystery of this koinonia? Since the one and holy Church is realised both in each local Church celebrating the Eucharist and at the same time in the koinonia of all the Churches, how does the life of the Churches manifest this sacramental structure?

4. Unity and multiplicity, the relationship between the one Church and the many local Churches, that constitutive relationship of the Church, also poses the question of the relationship between the authority inherent in every ecclesial institution and the conciliarity which flows from the mystery of the Church as communion. As the terms “authority” and “conciliarity” cover a very wide area, we shall begin by defining the way we understand them.[1]

I. The Foundations of Conciliarity and of Authority

1. Conciliarity

5. The term conciliarity or synodality comes from the word “council” (synodos in Greek, concilium in Latin), which primarily denotes a gathering of bishops exercising a particular responsibility. It is also possible, however, to take the term in a more comprehensive sense referring to all the members of the Church (cfr. the Russian term sobornost). Accordingly we shall speak first of all of conciliarity as signifying that each member of the Body of Christ, by virtue of baptism, has his or her place and proper responsibility in eucharistic koinonia (communio in Latin). Conciliarity reflects the Trinitarian mystery and finds therein its ultimate foundation. The three persons of the Holy Trinity are “enumerated”, as St Basil the Great says (On the Holy Spirit, 45), without the designation as “second” or “third” person implying any diminution or subordination. Similarly, there also exists an order (taxis) among local Churches, which however does not imply inequality in their ecclesial nature.

6. The Eucharist manifests the Trinitarian koinônia actualized in the faithful as an organic unity of several members each of whom has a charism, a service or a proper ministry, necessary in their variety and diversity for the edification of all in the one ecclesial Body of Christ (cfr. 1 Cor 12, 4-30). All are called, engaged and held accountable – each in a different though no less real manner – in the common accomplishment of the actions which, through the Holy Spirit, make present in the Church the ministry of Christ, “the way, the truth and the life” (Jn 14, 6). In this way, the mystery of salvific koinonia with the Blessed Trinity is realized in humankind.

7. The whole community and each person in it bears the “conscience of the Church” (ekklesiastike syneidesis), as Greek theology calls it, the sensus fidelium in Latin terminology. By virtue of Baptism and Confirmation (Chrismation) each member of the Church exercises a form of authority in the Body of Christ. In this sense, all the faithful (and not just the bishops) are responsible for the faith professed at their Baptism. It is our common teaching that the people of God, having received “the anointing which comes from the Holy One” (1 Jn 2, 20 and 27), in communion with their pastors, cannot err in matters of faith (cfr. Jn 16, 13).

8. In proclaiming the Church’s faith and in clarifying the norms of Christian conduct, the bishops have a specific task by divine institution. “As successors of the Apostles, the bishops are responsible for communion in the apostolic faith and for fidelity to the demands of a life in keeping with the Gospel” (Valamo Document, n. 40).

9. Councils are the principal way in which communion among bishops is exercised (cfr. Valamo Document, n. 52). For “attachment to the apostolic communion binds all the bishops together linking the episkope of the local Churches to the College of the Apostles. They too form a college rooted by the Spirit in the ‘once for all’ of the apostolic group, the unique witness to the faith. This means not only that they should be united among themselves in faith, charity, mission, reconciliation, but that they have in common the same responsibility and the same service to the Church” (Munich Document, III, 4).

10. This conciliar dimension of the Church’s life belongs to its deep-seated nature. That is to say, it is founded in the will of Christ for his people (cfr. Mt 18, 15-20), even if its canonical realizations are of necessity also determined by history and by the social, political and cultural context. Defined thus, the conciliar dimension of the Church is to be found at the three levels of ecclesial communion, the local, the regional and the universal: at the local level of the diocese entrusted to the bishop; at the regional level of a group of local Churches with their bishops who “recognize who is the first amongst themselves” (Apostolic Canon 34); and at the universal level, where those who are first (protoi) in the various regions, together with all the bishops, cooperate in that which concerns the totality of the Church. At this level also, the protoi must recognize who is the first amongst themselves.

11. The Church exists in many and different places, which manifests its catholicity. Being “catholic”, it is a living organism, the Body of Christ. Each local Church, when in communion with the other local Churches, is a manifestation of the one and indivisible Church of God. To be “catholic” therefore means to be in communion with the one Church of all times and of all places. That is why the breaking of eucharistic communion means the wounding of one of the essential characteristics of the Church, its catholicity.

2. Authority

12. When we speak of authority, we are referring to exousia, as it is described in the New Testament. The authority of the Church comes from its Lord and Head, Jesus Christ. Having received his authority from God the Father, Christ after his Resurrection shared it, through the Holy Spirit, with the Apostles (cfr. Jn 20, 22). Through the Apostles it was transmitted to the bishops, their successors, and through them to the whole Church. Jesus Christ our Lord exercised this authority in various ways whereby, until its eschatological fulfilment (cfr. 1 Cor 15, 24-28), the Kingdom of God manifests itself to the world: by teaching (cfr. Mt 5, 2; Lk 5, 3); by performing miracles (cfr. Mk 1, 30-34; Mt 14, 35-36); by driving out impure spirits (cfr. Mk 1, 27; Lk 4, 35-36); in the forgiveness of sins (cfr. Mk 2, 10; Lk 5, 24); and in leading his disciples in the ways of salvation (cfr. Mt 16, 24). In conformity with the mandate received from Christ (cfr. Mt 28, 18-20), the exercise of the authority proper to the apostles and afterwards to the bishops includes the proclamation and the teaching of the Gospel, sanctification through the sacraments, particularly the Eucharist, and the pastoral direction of those who believe (cfr. Lk 10, 16).

13. Authority in the Church belongs to Jesus Christ himself, the one Head of the Church (cfr. Eph 1, 22; 5, 23). By his Holy Spirit, the Church as his Body shares in his authority (cfr. Jn 20, 22-23). Authority in the Church has as its goal the gathering of the whole of humankind into Jesus Christ (cfr. Eph 1,10; Jn 11, 52). The authority linked with the grace received in ordination is not the private possession of those who receive it nor something delegated from the community; rather, it is a gift of the Holy Spirit destined for the service (diakonia) of the community and never exercised outside of it. Its exercise includes the participation of the whole community, the bishop being in the Church and the Church in the bishop (cfr. St Cyprian, Ep. 66, 8).

14. The exercise of authority accomplished in the Church, in the name of Christ and by the power of the Holy Spirit, must be, in all its forms and at all levels, a service (diakonia) of love, as was that of Christ (cfr. Mk 10, 45; Jn 13, 1-16). The authority of which we are speaking, since it expresses divine authority, cannot subsist in the Church except in the love between the one who exercises it and those subject to it. It is, therefore, an authority without domination, without physical or moral coercion. Since it is a participation in the exousia of the crucified and exalted Lord, to whom has been given all authority in heaven and on earth (cfr. Mt 28, 18), it can and must call for obedience. At the same time, because of the Incarnation and the Cross, it is radically different from that of leaders of nations and of the great of this world (cfr. Lk 22, 25-27). While this authority is certainly entrusted to people who, because of weakness and sin, are often tempted to abuse it, nevertheless by its very nature the evangelical identification between authority and service constitutes a fundamental norm for the Church. For Christians, to rule is to serve. The exercise and spiritual efficacy of ecclesial authority are thereby assured through free consent and voluntary co-operation. At a personal level, this translates into obedience to the authority of the Church in order to follow Christ who was lovingly obedient to the Father even unto death and death on a Cross (cfr. Phil 2, 8).

15. Authority within the Church is founded upon the Word of God, present and alive in the community of the disciples. Scripture is the revealed Word of God, as the Church, through the Holy Spirit present and active within it, has discerned it in the living Tradition received from the Apostles. At the heart of this Tradition is the Eucharist (cfr. 1 Cor 10, 16-17; 11, 23-26). The authority of Scripture derives from the fact that it is the Word of God which, read in the Church and by the Church, transmits the Gospel of salvation. Through Scripture, Christ addresses the assembled community and the heart of each believer. The Church, through the Holy Spirit present within it, authentically interprets Scripture, responding to the needs of times and places. The constant custom of the Councils to enthrone the Gospels in the midst of the assembly both attests the presence of Christ in his Word, which is the necessary point of reference for all their discussions and decisions, and at the same time affirms the authority of the Church to interpret this Word of God.

16. In his divine Economy, God wills that his Church should have a structure oriented towards salvation. To this essential structure belong the faith professed and the sacraments celebrated in the apostolic succession. Authority in the ecclesial communion is linked to this essential structure: its exercise is regulated by the canons and statutes of the Church. Some of these regulations may be differently applied according to the needs of ecclesial communion in different times and places, provided that the essential structure of the Church is always respected. Thus, just as communion in the sacraments presupposes communion in the same faith (cfr. Bari Document, nn.29-33), so too, in order for there to be full ecclesial communion, there must be, between our Churches, reciprocal recognition of canonical legislations in their legitimate diversities.

II. The threefold actualization of Conciliarity and Authority

17. Having pointed out the foundation of conciliarity and of authority in the Church, and having noted the complexity of the content of these terms, we must now reply to the following questions: How do institutional elements of the Church visibly express and serve the mystery of koinonia? How do the canonical structures of the Churches express their sacramental life? To this end we distinguished between three levels of ecclesial institutions: that of the local Church around its bishop; that of a region taking in several neighbouring local Churches; and that of the whole inhabited earth (oikoumene) which embraces all the local Churches.

1. The Local Level

18. The Church of God exists where there is a community gathered together in the Eucharist, presided over, directly or through his presbyters, by a bishop legitimately ordained into the apostolic succession, teaching the faith received from the Apostles, in communion with the other bishops and their Churches. The fruit of this Eucharist and this ministry is to gather into an authentic communion of faith, prayer, mission, fraternal love and mutual aid, all those who have received the Spirit of Christ in Baptism. This communion is the frame in which all ecclesial authority is exercised. Communion is the criterion for its exercise.

19. Each local Church has as its mission to be, by the grace of God, a place where God is served and honoured, where the Gospel is announced, where the sacraments are celebrated, where the faithful strive to alleviate the world’s misery, and where each believer can find salvation. It is the light of the world (cfr. Mt 5, 14-16), the leaven (cfr. Mt 13, 33), the priestly community of God (cfr. 1 Pet 2, 5 and 9). The canonical norms which govern it aim at ensuring this mission.

20. By virtue of that very Baptism which made him or her a member of Christ, each baptized person is called, according to the gifts of the one Holy Spirit, to serve within the community (cfr. 1 Cor 12, 4-27). Thus through communion, whereby all the members are at the service of each other, the local Church appears already “synodal” or “conciliar” in its structure. This “synodality” does not show itself only in the relationships of solidarity, mutual assistance and complementarity which the various ordained ministries have among themselves. Certainly, the presbyterium is the council of the bishop (cfr. St Ignatius of Antioch, To the Trallians, 3), and the deacon is his “right arm” (Didascalia Apostolorum, 2, 28, 6), so that, according to the recommendation of St Ignatius of Antioch, everything be done in concert (cfr. To the Ephesians, 6). Synodality, however, also involves all the members of the community in obedience to the bishop, who is the protos and head (kephale) of the local Church, required by ecclesial communion. In keeping with Eastern and Western traditions, the active participation of the laity, both men and women, of monastics and consecrated persons, is effected in the diocese and the parish through many forms of service and mission.

21. The charisms of the members of the community have their origin in the one Holy Spirit, and are directed to the good of all. This fact sheds light on both the demands and the limits of the authority of each one in the Church. There should be neither passivity nor substitution of functions, neither negligence nor domination of anyone by another. All charisms and ministries in the Church converge in unity under the ministry of the bishop, who serves the communion of the local Church. All are called to be renewed by the Holy Spirit in the sacraments and to respond in constant repentance (metanoia), so that their communion in truth and charity is ensured.

2. The Regional Level

22. Since the Church reveals itself to be catholic in the synaxis of the local Church, this catholicity must truly manifest itself in communion with the other Churches which confess the same apostolic faith and share the same basic ecclesial structure, beginning with those close at hand in virtue of their common responsibility for mission in that region which is theirs (cfr. Munich Document, III, 3, and Valamo Document, nn.52 and 53). Communion among Churches is expressed in the ordination of bishops. This ordination is conferred according to canonical order by three or more bishops, or at least two (cfr. Nicaea I, Canon 4), who act in the name of the episcopal body and of the people of God, having themselves received their ministry from the Holy Spirit by the imposition of hands in the apostolic succession. When this is accomplished in conformity with the canons, communion among Churches in the true faith, sacraments and ecclesial life is ensured, as well as living communion with previous generations.

23. Such effective communion among several local Churches, each being the Catholic Church in a particular place, has been expressed by certain practices: the participation of the bishops of neighbouring sees at the ordination of a bishop to the local Church; the invitation to a bishop from another Church to concelebrate at the synaxis of the local Church; the welcome extended to the faithful from these other Churches to partake of the eucharistic table; the exchange of letters on the occasion of an ordination; and the provision of material assistance.

24. A canon accepted in the East as in the West, expresses the relationship between the local Churches of a region: “The bishops of each province (ethnos) must recognize the one who is first (protos) amongst them, and consider him to be their head (kephale), and not do anything important without his consent (gnome); each bishop may only do what concerns his own diocese (paroikia) and its dependent territories. But the first (protos) cannot do anything without the consent of all. For in this way concord (homonoia) will prevail, and God will be praised through the Lord in the Holy Spirit” (Apostolic Canon 34).

25. This norm, which re-emerges in several forms in canonical tradition, applies to all the relations between the bishops of a region, whether those of a province, a metropolitanate, or a patriarchate. Its practical application may be found in the synods or the councils of a province, region or patriarchate. The fact that the composition of a regional synod is always essentially episcopal, even when it includes other members of the Church, reveals the nature of synodal authority. Only bishops have a deliberative voice. The authority of a synod is based on the nature of the episcopal ministry itself, and manifests the collegial nature of the episcopate at the service of the communion of Churches.

26. A synod (or council) in itself implies the participation of all the bishops of a region. It is governed by the principle of consensus and concord (homonoia), which is signified by eucharistic concelebration, as is implied by the final doxology of the above-mentioned Apostolic Canon 34. The fact remains, however, that each bishop in his pastoral care is judge, and is responsible before God for the affairs of his own diocese (cfr. St Cyprian, Ep. 55, 21); thus he is the guardian of the catholicity of his local Church, and must be always careful to promote catholic communion with other Churches.

27. It follows that a regional synod or council does not have any authority over other ecclesiastical regions. Nevertheless, the exchange of information and consultations between the representatives of several synods are a manifestation of catholicity, as well as of that fraternal mutual assistance and charity which ought to be the rule between all the local Churches, for the greater common benefit. Each bishop is responsible for the whole Church together with all his colleagues in one and the same apostolic mission.

28. In this manner several ecclesiastical provinces have come to strengthen their links of common responsibility. This was one of the factors giving rise to the patriarchates in the history of our Churches. Patriarchal synods are governed by the same ecclesiological principles and the same canonical norms as provincial synods.

29. In subsequent centuries, both in the East and in the West, certain new configurations of communion between local Churches have developed. New patriarchates and autocephalous Churches have been founded in the Christian East, and in the Latin Church there has recently emerged a particular pattern of grouping of bishops, the Episcopal Conferences. These are not, from an ecclesiological standpoint, merely administrative subdivisions: they express the spirit of communion in the Church, while at the same time respecting the diversity of human cultures.

30. In fact, regional synodality, whatever its contours and canonical regulation, demonstrates that the Church of God is not a communion of persons or local Churches cut off from their human roots. Because it is the community of salvation and because this salvation is “the restoration of creation” (cfr. St Irenaeus, Adv. Haer., 1, 36, 1), it embraces the human person in everything which binds him or her to human reality as created by God. The Church is not just a collection of individuals; it is made up of communities with different cultures, histories and social structures.

31. In the grouping of local Churches at the regional level, catholicity appears in its true light. It is the expression of the presence of salvation not in an undifferentiated universe but in humankind as God created it and comes to save it. In the mystery of salvation, human nature is at the same time both assumed in its fullness and cured of what sin has infused into it by way of self-sufficiency, pride, distrust of others, aggressiveness, jealousy, envy, falsehood and hatred. Ecclesial koinonia is the gift by which all humankind is joined together, in the Spirit of the risen Lord. This unity, created by the Spirit, far from lapsing into uniformity, calls for and thus preserves – and, in a certain way, enhances – diversity and particularity.

3. The Universal Level

32. Each local Church is in communion not only with neighbouring Churches, but with the totality of the local Churches, with those now present in the world, those which have been since the beginning, and those which will be in the future, and with the Church already in glory. According to the will of Christ, the Church is one and indivisible, the same always and in every place. Both sides confess, in the Nicene-Constantinopolitan Creed, that the Church is one and catholic. Its catholicity embraces not only the diversity of human communities but also their fundamental unity.

33. It is clear, therefore, that one and the same faith is to be confessed and lived out in all the local Churches, the same unique Eucharist is to be celebrated everywhere, and one and the same apostolic ministry is to be at work in all the communities. A local Church cannot modify the Creed, formulated by the ecumenical Councils, although the Church ought always “to give suitable answers to new problems, answers based on the Scriptures and in accord and essential continuity with the previous expressions of dogmas” (Bari Document, n.29). Equally, a local Church cannot change a fundamental point regarding the form of ministry by a unilateral decision, and no local Church can celebrate the Eucharist in wilful separation from other local Churches without seriously affecting ecclesial communion. In all of these things one touches on the bond of communion itself – thus, on the very being of the Church.

34. It is because of this communion that all the Churches, through canons, regulate everything relating to the Eucharist and the sacraments, the ministry and ordination, and the handing on (paradosis) and teaching (didaskalia) of the faith. It is clear why in this domain canonical rules and disciplinary norms are needed.

35. In the course of history, when serious problems arose affecting the universal communion and concord between Churches – in regard either to the authentic interpretation of the faith, or to ministries and their relationship to the whole Church, or to the common discipline which fidelity to the Gospel requires - recourse was made to Ecumenical Councils. These councils were ecumenical not just because they assembled together bishops from all regions and particularly those of the five major sees, Rome, Constantinople, Alexandria, Antioch and Jerusalem, according to the ancient order (taxis). It was also because their solemn doctrinal decisions and their common faith formulations, especially on crucial points, are binding for all the Churches and all the faithful, for all times and all places. This is why the decisions of the Ecumenical Councils remain normative.

36. The history of the Ecumenical Councils shows what are to be considered their special characteristics. This matter needs to be studied further in our future dialogue, taking account of the evolution of ecclesial structures during recent centuries in the East and the West.

37. The ecumenicity of the decisions of a council is recognized through a process of reception of either long or short duration, according to which the people of God as a whole – by means of reflection, discernment, discussion and prayer - acknowledge in these decisions the one apostolic faith of the local Churches, which has always been the same and of which the bishops are the teachers (didaskaloi) and the guardians. This process of reception is differently interpreted in East and West according to their respective canonical traditions.

38. Conciliarity or synodality involves, therefore, much more than the assembled bishops. It involves also their Churches. The former are bearers of and give voice to the faith of the latter. The bishops’ decisions have to be received in the life of the Churches, especially in their liturgical life. Each Ecumenical Council received as such, in the full and proper sense, is, accordingly, a manifestation of and service to the communion of the whole Church.

39. Unlike diocesan and regional synods, an Ecumenical Council is not an “institution” whose frequency can be regulated by canons; it is rather an “event”, a kairos inspired by the Holy Spirit who guides the Church so as to engender within it the institutions which it needs and which respond to its nature. This harmony between the Church and the councils is so profound that, even after the break between East and West which rendered impossible the holding of Ecumenical Councils in the strict sense of the term, both Churches continued to hold councils whenever serious crises arose. These councils gathered together the bishops of local Churches in communion with the See of Rome or, although understood in a different way, with the See of Constantinople, respectively. In the Roman Catholic Church, some of these councils held in the West were regarded as ecumenical. This situation, which obliged both sides of Christendom to convoke councils proper to each of them, favoured dissensions which contributed to mutual estrangement. The means which will allow the re-establishment of ecumenical consensus must be sought out.

40. During the first millennium, the universal communion of the Churches in the ordinary course of events was maintained through fraternal relations between the bishops. These relations, among the bishops themselves, between the bishops and their respective protoi, and also among the protoi themselves in the canonical order (taxis) witnessed by the ancient Church, nourished and consolidated ecclesial communion. History records the consultations, letters and appeals to major sees, especially to that of Rome, which vividly express the solidarity that koinonia creates. Canonical provisions such as the inclusion of the names of the bishops of the principal sees in the diptychs and the communication of the profession of faith to the other patriarchs on the occasion of elections, are concrete expressions of koinonia.

41. Both sides agree that this canonical taxis was recognised by all in the era of the undivided Church. Further, they agree that Rome, as the Church that “presides in love” according to the phrase of St Ignatius of Antioch (To the Romans, Prologue), occupied the first place in the taxis, and that the bishop of Rome was therefore the protos among the patriarchs. They disagree, however, on the interpretation of the historical evidence from this era regarding the prerogatives of the bishop of Rome as protos, a matter that was already understood in different ways in the first millennium.

42. Conciliarity at the universal level, exercised in the ecumenical councils, implies an active role of the bishop of Rome, as protos of the bishops of the major sees, in the consensus of the assembled bishops. Although the bishop of Rome did not convene the ecumenical councils of the early centuries and never personally presided over them, he nevertheless was closely involved in the process of decision-making by the councils.

43. Primacy and conciliarity are mutually interdependent. That is why primacy at the different levels of the life of the Church, local, regional and universal, must always be considered in the context of conciliarity, and conciliarity likewise in the context of primacy.

Concerning primacy at the different levels, we wish to affirm the following points:

1. Primacy at all levels is a practice firmly grounded in the canonical tradition of the Church.

2. While the fact of primacy at the universal level is accepted by both East and West, there are differences of understanding with regard to the manner in which it is to be exercised, and also with regard to its scriptural and theological foundations.

44. In the history of the East and of the West, at least until the ninth century, a series of prerogatives was recognised, always in the context of conciliarity, according to the conditions of the times, for the protos or kephale at each of the established ecclesiastical levels: locally, for the bishop as protos of his diocese with regard to his presbyters and people; regionally, for the protos of each metropolis with regard to the bishops of his province, and for the protos of each of the five patriarchates, with regard to the metropolitans of each circumscription; and universally, for the bishop of Rome as protos among the patriarchs. This distinction of levels does not diminish the sacramental equality of every bishop or the catholicity of each local Church.

Conclusion

45. It remains for the question of the role of the bishop of Rome in the communion of all the Churches to be studied in greater depth. What is the specific function of the bishop of the “first see” in an ecclesiology of koinonia and in view of what we have said on conciliarity and authority in the present text? How should the teaching of the first and second Vatican councils on the universal primacy be understood and lived in the light of the ecclesial practice of the first millennium? These are crucial questions for our dialogue and for our hopes of restoring full communion between us.

46. We, the members of the Joint International Commission for the Theological Dialogue between the Roman Catholic Church and the Orthodox Church, are convinced that the above statement on ecclesial communion, conciliarity and authority represents positive and significant progress in our dialogue, and that it provides a firm basis for future discussion of the question of primacy at the universal level in the Church. We are conscious that many difficult questions remain to be clarified, but we hope that, sustained by the prayer of Jesus “That they may all be one … so that the world may believe” (Jn 17, 21), and in obedience to the Holy Spirit, we can build upon the agreement already reached. Reaffirming and confessing “one Lord, one faith, one baptism” (Eph 4, 5), we give glory to God the Holy Trinity, Father, Son and Holy Spirit, who has gathered us together.

[1] Orthodox participants felt it important to emphasize that the use of the terms “the Church”, “the universal Church”, “the indivisible Church” and “the Body of Christ” in this document and in similar documents produced by the Joint Commission in no way undermines the self-understanding of the Orthodox Church as the one, holy, catholic and apostolic Church, of which the Nicene Creed speaks. From the Catholic point of view, the same self-awareness applies: the one, holy, catholic and apostolic Church “subsists in the Catholic Church” (Lumen Gentium, 8); this does not exclude acknowledgement that elements of the true Church are present outside the Catholic communion.

Английский оригинал Равеннской декларации на официальном сайте Святого Престола.