"…Много врагов у Православной Христовой Церкви. Теперь они усилили свою деятельность против Православия. Католики, вводя наш богослужебный обряд, совращают, особенно в западных, издревле православных областях, верующий народ в унию и тем самым отвлекают силы Православной Церкви от более неотложной борьбы с неверием".
(Из послания Патриаршего Местоблюстителя,
Митрополита Крутицкого Петра,
от 15/28 июля 1925 года).

Цель предлагаемых очерков - дать посильный ответ на многочисленные запросы русских православных людей, интересующихся римским католичеством. Усиление интереса к западным вероисповеданиям среди наших соотечественников в настоящее время вполне понятно и естественно, так как вследствие страшной катастрофы, разразившейся над нашей родиной, сотни тысяч русских православных очутились на чужбине, среди инославных народов, где на каждом шагу сталкиваются с чуждыми им религиозными понятиями, обычаями, церковными обрядами и пр. Естественно, является потребность понять эти обычаи и обряды, объяснить их происхождение, оценить их с точки зрения Православия и т. д. Если мы, живя за границей, считаем своим долгом ознакомиться с языком страны, ее гражданскими установлениями и социальными порядками, то тем необходимее для нас знать то, что составляет душу каждого народа - его религию.

Но кроме этой общей цели, наши очерки преследуют и специальную задачу - защиту Православия от нападков воинствующего католичества. Кто изучал историю нашей многострадальной родины, тот не может не знать, что каждый раз, когда она переживала смутное время, когда ее силы государственные и социальные слабли, когда в самой Церкви возникали соблазны и разделения, и враги России - внешние и внутренние - спешили использовать ее слабость для своих корыстных и завоевательных целей - каждый раз протягивается рука из Ватикана, стремящаяся подчинить себе или, по крайней мере, ослабить православный восток и тем осуществить давнюю заветную мечту папства. На пространстве веков меняются исторические условия, размеры деятельности, действующие лица.., но сущность остается та же: то же презрительное отношение к "восточной схизме", то же стремление уничтожить ее ad majorem Dei  (или, точнее, papae) gloriam и даже те же приемы пропаганды, те же способы аргументации.

Настоящий момент особенно благоприятен для этих завоевательных целей: родина наша лежит в развалинах, злые силы, овладевшие ею, объявили открытую войну Православию и теснят его планомерно и систематически; среди самих православных - рознь и смута. Никогда еще наша Церковь не испытывала такого страшного бедствия! Неудивительно, что в воинственной католической прессе громче, чем прежде, раздаются призывы к нападению на нас. Надо пользоваться слабостью и раздробленностью "схизматиков"! Более удобного момента не дождаться! Теперь или никогда!

Среди нашей эмиграции натиск папизма идет в двух направлениях. Взрослых православных (преимущественно носящих громкие, аристократические фамилии) стараются - путем соответствующей литературы или, где возможно, путем личных бесед со специально подготовленными для этой цели миссионерами - убедить в окончательном разложении и упадке Православной Церкви (в связи с разрухой государственной) и в превосходстве единоспасающего папства; наша политическая катастрофа нередко рассматривается именно как результат религиозной схизмы и как наказание Божие за "отделение от Рима"; при этом, как это ни странно, продолжают повторять старую нелепую басню о главенстве царя в нашей Церкви: теперь царя нет, Церковь не может оставаться обезглавленною; кого же она может признать своею главою, как не Римского епископа? Русские дети, попавшие в католические школы и общежития, "обрабатываются" иными путями: к ним внимательно присматриваются, тщательно изучают их характер, их психологию и, сообразно с этим, составляют план воздействия: одних приобретают ласками, убеждением, постепенным приучением к католическим обрядам и обычаям, других - страхом, угрозами вечных мучений, доводящими иногда (особенно у девочек) до религиозного экстаза и галлюцинаций. Через год или два такой "обработки" впечатлительная душа ребенка уже достаточно исковеркана, дети привыкают к окружающей их инославной обстановке, неохотно подчиняются родителям, зовущим их по праздникам в православный храм, отказываются от исповеди и причастия и, если не принимается решительных мер для спасения их, окончательно пропадают для Церкви и родины, а иногда и для семьи. Бывают редкие случаи, когда русские дети долго сами противятся пропаганде и даже поддерживают своих товарищей, но обычно и они ослабевают в этой неравной борьбе или их изолируют от их соотечественников, переводят в глухую провинцию, а то и просто изгоняют из школы под разными благовидными предлогами, как элемент неинтересный. [1]

Могучей союзницей для католических миссионеров в деле совращения русских православных является вопиющая, безысходная материальная нужда среди нашей эмиграции. Привыкшие на родине к довольству и роскоши, многие соотечественники, бежавшие за границу, очутились в полной нищете; чуждые условия, дороговизна жизни, трудность получить заработок, неподготовленность к специальному труду, иногда недружелюбное отношение местного населения - все это создает крайне тяжелые условия существования, и нужно иметь сильный характер, чтобы не поддаться соблазну и не изменить своей вере за материальную помощь. Повторяется древняя история Исава, продавшего свое первородство за чечевичную похлебку. Особенно тяжело положение многосемейных беженцев; воспитание и образование детей на чужбине требует больших средств, между тем как в католических школах им обычно дают бесплатное обучение и содержание.

Но не одна бедность толкает русского эмигранта в лоно католичества; большое значение в данном случае имеет и невежество в вопросах богословских и церковных, недостаточно точное и ясное представление сущности католичества, его происхождения и отличия его от Православия. Как человек неопытный может предпочесть поддельный камень, вставленный в блестящую оправу, настоящему бриллианту, так и наши соотечественники нередко увлекаются католичеством и изменяют Православию только потому, что не знакомы хорошенько ни с тем, ни с другим; их прельщает в католичестве внешняя сторона: стройность организации, единство власти, строгость дисциплины в духовенстве, богатство культа...; внутренняя же, духовная несостоятельность его нередко ускользает от их взоров. С другой стороны, немало и таких, которые, забывая, что Христос основал лишь единую Церковь и что всякое отступление от этой единой Церкви есть заблуждение, ведущее к духовной гибели, успокаивают себя мыслью, что существенного различия между католичеством и Православием нет, вера христианская везде одна и та же, "перегородки" между вероисповеданиями выдуманы людьми и до Бога не доходят, можно, например, подчиниться папе и в то же время оставаться православным и т. д...

И если главным средством борьбы против католической пропаганды среди русских беженцев является организация взаимопомощи и в особенности - умножение и усовершенствование русских национальных школ на чужбине, организация при них стипендий и бесплатных или, по крайней мере, дешевых общежитий для детей, то немаловажную роль в этой борьбе должно сыграть и распространение среди нашей эмиграции точных сведений о римском католичестве, об его истории, его ошибках и заблуждениях. Напомнить русским православным на чужбине учение Спасителя в тех пунктах, в которых католичество разошлось с Православием, показать, что Православие осталось в этих пунктах, как и во всем, абсолютно верным заветам Христа, распространенным апостолами и сохраненным древнею, неразделенною Церковью, отметить, как постепенно искажались на западе эти заветы и как из этих искажений образовалось современное римское католичество - вот задача, которую ставят себе предлагаемые очерки.

ЧАСТЬ I. Был ли апостол Петр главою апостолов и наместником Христа?

1. Учение православных и католиков об апостоле Петре

Среди заблуждений римско-католической церкви первое и главное место занимает, несомненно, учение о главенстве и непогрешимости папы. А с точки зрения практической, с точки зрения возможности так называемого "соединения Церквей" [2], это учение можно считать, пожалуй, не только важнейшим, но и единственным препятствием к этому соединению. Если бы можно было предположить, что в один прекрасный день римские католики сознали свою ошибку в этом пункте, или если бы, что еще труднее допустить, сам папа понял бы свое вековое заблуждение и имел бы достаточно мужества открыто заявить об этом - тогда можно было бы немедленно же приступить к переговорам о восстановлении нарушенного девять веков тому назад мира церковного, и эти переговоры, конечно, скоро привели бы к желанному результату. На остальных разностях - догматических и обрядовых - католики едва ли будут настаивать [3] и не только потому, что они считают их второстепенными, но и потому, что, при современном состоянии церковно-исторической науки, нужно иметь слишком большую смелость, чтобы утверждать правильность католических отступлений. Замечательно, что, в то время как мы считаем католиков еретиками, ибо они исказили не только обряды, но и догматическое учение Церкви, католики признают нас только схизматиками, т. е. раскольниками, так как мы, с их точки зрения, догматов не нарушили и виновны лишь в упорном нежелании подчиниться Римскому престолу. Но за учение о главенстве и непогрешимости папы они держатся крепко, и, по их понятиям, всякое христианское общество, будь оно во всех отношениях правоверно, но если только оно не подчинено Римскому папе - оно есть "безжизненное тело", "раскольнический сонм", а всякий христианин, принадлежащий к такому обществу, есть "мертвый член, предназначенный к вечному отвержению".

На чем же основывают римские католики свое учение о главенстве и непогрешимости папы? Основывают они его на том, что, будто бы, ап. Петр был главою апостолов и апостольской Церкви и свои права, как главы Церкви, передал, будто бы, рукоположенному им Римскому епископу, а тот, в свою очередь - своим преемникам. Из этого видно, какое огромное значение имеет для католиков вопрос о положении ап. Петра среди других апостолов. Это, поистине, вопрос жизни и смерти, так как с падением первой предпосылки - о главенстве Петра - падает, естественно, и весь католический силлогизм: если ап. Петр не имел тех исключительных привилегий, которые приписывает ему современное католичество, то, само собой разумеется, он не мог никому и передать их, а, следовательно, Римские папы должны отказаться от своих горделивых и властолюбивых претензий.

Прежде чем приступить к разбору римско-католического учения об ап. Петре, необходимо установить точно и определенно, в чем, собственно, состоит различие между нами и католиками в этом вопросе...

Мы верим, что тело Вселенской Церкви имеет и может иметь только одну Главу, Самого Господа нашего Иисуса Христа, Который обещал пребывать с нею до скончания века (Мф., XXVIII, 20); другой главы никогда не было и быть не могло (1 Кор., III, 11; Ефес., I, 22-23 и мн. др.). Мы верим, что ап. Петр, как апостол, обладал всеми правами апостольства, данными ему и другим апостолам их Божественным Учителем и Господом: правом, со властию непогрешимого учительства, проповедывать Евангелие всей твари, совершать таинства, поставлять епископов, основывать Церкви во всех странах мира, управлять основанными Церквами с апостольским полномочием... Ввиду его исключительно твердой и пламенной веры в своего Божественного Учителя, не отвергаем мы и первенства его среди других апостолов: наряду с ап. Павлом мы именуем его "первоверховным"; но это первенство не прибавляло к его апостольству никаких особенных, ему только свойственных, прав и привилегий: он был первый между равными.

Католики не отрицают того, что Христос есть Глава Церкви, но прибавляют, что Он, кроме того, для видимой, земной Церкви поставил еще главу в лице ап. Петра, который есть, таким образом, наместник, викарий Христа и князь апостолов; главенство Петра понимается не только в смысле власти над апостолами и Церковью, но и в более глубоком, сакраментальном смысле - будто ап. Петр был единственным ординарным вселенским пастырем Церкви, а прочие апостолы были лишь экстраординарными пастырями, получившими свои права и дары апостольства не непосредственно от Христа, а через Петра, или, по крайней мере, пользовавшиеся ими в безусловной зависимости от него.

Таким образом, различие в учении Православия и католичества о положении ап. Петра среди других апостолов весьма существенно, и примирение невозможно. Как же узнать, на чьей стороне истина?

2. Евангельское повествование об апостолах и в особенности об апостоле Петре

Единственным источником для суждения об истинном положении ап. Петра являются новозаветные писания. Предание церковное лишь повторяет и разъясняет данные Нового Завета, но не прибавляет ничего нового. Следовательно, для правильного ответа на спорный вопрос нужно внимательно и беспристрастно перечитать повествование евангелистов и прочих новозаветных священных писателей, останавливаясь особенно на тех местах, где говорится об апостолах, об отношениях их между собою и к их Божественному Учителю. Нужно вникнуть во все эти места в их взаимной связи, а не вырывая отдельные фразы, как нередко делают католические писатели: Свящ. Писание есть нечто целое, единое, есть живой организм, все части которого занимают каждая свое место, играют свою роль; Евангелие есть книга жизни, где ни одно слово не может быть исключено или вставлено, не может быть в противоречии с другими словами; Евангелие может быть правильно понято лишь в общем контексте, в общей картине. Наконец, нужно понимать слова Писания при свете Свящ. Предания, т. е. руководясь толкованиями свв. отцов и учителей, признанных и православным востоком, и католическим западом [4].

И вот, если мы, руководствуясь этими правилами, рассмотрим интересующий нас вопрос с точки зрения данных Свящ. Писания, то для нас не может быть ни малейшего сомнения в истине учения Православной Церкви. Напротив, при внимательном и беспристрастном чтении священных книг кажется странным и непонятным, как могла возникнуть нелепая мысль о наместничестве и викариатстве Петра, и как эта мысль, укрепившаяся в темное средневековье, может еще держаться в наш просвещенный век. Ведь отказался же католический запад от других вымыслов этой мрачной эпохи, тесно связанных с идеей папского главенства (Лжеисидоровы декреталии, сказание о даре императора Константина и пр.). Почему же у него не хватает смелости отказаться и от мысли о каких-то особенных полномочиях ап. Петра? Не объясняется ли это упорное заблуждение, с одной стороны, необычайно строгой дисциплиной среди католической иерархии, а с другой - крайним неведением в области богословских вопросов, какое царит в массе католического населения, мало знакомого со Свящ. Писанием и с Преданием древней, неразделенной Церкви?

Прежде всего, для беспристрастного читателя новозаветных книг не может подлежать сомнению то, что все двенадцать учеников, избранные Спасителем, были абсолютно равны между собою в отношении дарованных им прав и возложенных на них обязанностей.

Возьмем хотя бы первый акт апостольской жизни - призвание их к апостольству. В обстоятельствах этого призвания мы не видим никакого существенного различия между апостолами: все они призваны были одинаково и непосредственно Самим Божественным Учителем. Правда, по рассказу евангелиста Иоанна (Ин.,1,35-42), который писал позднее других евангелистов и во многих случаях добавлял недостающие у них подробности, первым призван был Андрей, бывший доселе учеником Иоанна Крестителя; он привел к Иисусу своего брата Симона, которого Господь наименовал Петром. Но это первенство не имеет ничего общего с главенством, и Православная Церковь, называя Андрея Первозванным, никогда не приписывала ему никаких преимуществ по отношению к Петру или к прочим апостолам.

Точно также, когда Господь послал учеников Своих для проповеди евангелия Царствия Божия - по двое в разные стороны - то Он не только дал им одинаковые наставления в путь, но и совершенно одинаковые права, одинаковые дары. "И призвав двенадцать учеников Своих, Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь... Сих двенадцать послал Иисус и заповедал им..." (Мф., X, 1,5). "Они пошли и проповедывали покаяние, изгоняли многих бесов, и многих больных мазали маслом и исцеляли" (Мр., VI, 12-13; Лк., IX, 1-2). И когда апостолы возвратились и дали отчет Господу о своей деятельности, то из их слов не видно, чтобы у кого-либо из них оказалось больше духовной силы, чем у других (Мр., VI, 30; Лк., IX, 10).

На тайной вечери присутствовали все двенадцать учеников; всех их Он причастил Своего Тела и Крови и всем одинаково дал право совершать таинство евхаристии "в Его воспоминание", т. е. уже после Его Вознесения. И опять-таки, если обращать внимание на некоторые слова и подробности, то в рассказе о тайной вечери можно видеть некоторое преимущество ап. Иоанна пред другими апостолами: он здесь, как и в других местах Свящ. Писания, называется возлюбленным учеником Господа, он занимал на вечери ближайшее место к Учителю, возлежа "на перси Его", и к нему обратился ап. Петр с просьбой узнать у Господа, кого из учеников Он имеет в виду, называя предателем. Но, конечно, и это преимущество Иоанна не дает еще права считать его главою других апостолов.

Наконец, пред вознесением Своим, посылая одиннадцать учеников Своих во все концы мира для распространения возвещенного Им учения и для совершения таинства, Он всем одинаково даровал необходимые для этого силы (Мф., XXVIII, 19; Мр., XVI, 15; Ин., XX, 19).

И таких мест, доказывающих равные права апостолов и непосредственное подчинение всех их Христу, очень много в Новом Завете; приводить их все - значило бы переписывать целые главы новозаветных писаний.

Но будучи равны между собою в смысле апостольского достоинства, ученики Христа, конечно, различаются в отношении своих личных свойств. Пылкий, увлекающийся Петр, ангельски-чистый юноша Иоанн, скептик Фома-близнец и другие, отдельно упоминаемые в Евангелиях апостолы, представляют собою более или менее ярко очерченные, различные человеческие типы. И не только своими характерами отличались друг от друга апостолы, но и своей подготовкой к делу христианства, к предстоящему им апостольскому служению, степенью понимания и усвоения проповедуемого Христом евангелия Царствия Божия. И хотя все они до самого дня сошествия Св. Духа на них не могли еще вполне отрешиться от иудейского понимания царства Мессии и неоднократно, даже после Воскресения Христова, навлекали на себя праведные упреки своего Божественного Учителя в неверии и жестокосердии, тем не менее, Господь явно выделял между ними некоторых, более подготовленных к пониманию тайн Царствия Божия. Особенно выделяются три апостола: Петр, Иаков и Иоанн. Их Господь приближает к себе в важнейшие моменты Своей жизни - при Преображении, в Гефсиманском саду, при воскрешении дочери начальника синагоги и пр. (Последний случай особенно характерен, так как Спаситель не позволил никому следовать за Ним, кроме Петра, Иакова и Иоанна. Мр., V, 37). И между этими тремя первое место занимает, несомненно, ап. Петр: его имя встречается в Евангелиях значительно чаще, чем имена других апостолов; в списках учеников Христа он обычно называется первым; в тех случаях, когда дело касается всех апостолов, он нередко выступает на первый план и говорит за всех. И Сам Спаситель очень часто беседует с ним, очевидно, видя в нем наиболее способного и наиболее готового к выполнению той великой миссии, к которой Он предназначал Своих учеников. Это первенствующее положение ап. Петра всецело объясняется высокими свойствами его души, так ярко отразившимися в Евангелиях. Прежде всего - его пламенная, живая вера в своего Божественного Учителя и в Его мессианство - вера, которая чувствуется в каждом его слове, в каждом поступке; правда, вера это иногда ослабевала и в тяжкие дни страстей Господних ослабела даже до отречения от Учителя, но омытое слезами покаяния отречение это, не помешало ему вновь достигнуть близости к Распятому и Воскрешенному Господу. Далее - изумительная непосредственность, искренность и вместе пылкость, порывистость его характера, побуждавшая его без раздумья, без тени сомнения, сразу говорить и делать то, что у него было на душе - в то время, как другие ученики еще раздумывали, как поступить и что сказать. Хотя и здесь необходимо прибавить, что эта порывистость, эта поспешность иногда вводила его в заблуждение и вызывала упреки Господа, вроде известных слов: "отыди от Меня, сатана, ты Мне соблазн" (Мф., XVI, 23).

Но если нельзя сомневаться в известного рода первенстве ап. Петра, то не может быть сомнения также и в том, что это первенство не имеет ничего общего с тем главенством, которое с некоторых пор приписывают ему римские католики, чтобы оправдать главенство своего папы, как его преемника. О главенстве ап. Петра или другого какого-либо апостола над остальными апостолами нет в Евангелиях ни одного слова, ни одного намека. Напротив, во взаимных отношениях учеников Христа явно чувствуется полное равенство и братство, и к этому равенству и братству призывает их неоднократно и Сам Божественный Учитель: "...вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так..." (Мр., X, 42-43; Мф., XX, 25-26). "А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель - Христос, все же вы - братья... И не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник - Христос..." (Мф., XXIII, 8,10). Из приводимых римско-католическими богословами мест Свящ. Писания, будто бы подтверждающих их учение, лишь два заслуживают в данном случае некоторого внимания, потому что, взятые отдельно, без связи с другими местами, они действительно могут смутить людей, неопытных в экзегетике. Остальные же места или, в лучшем случае, доказывают лишь первенство Петра, или же понимаются католиками совершенно превратно. Для примера можно указать известное выражение в Евангелии Иоанна: "...и будет едино стадо и един Пастырь" (Ин., X, 16), которое католики любят относить к ап. Петру и к папе; в действительности же, стоит только прочитать это выражение в контексте, чтобы понять, что здесь говорится только о Христе и будущем распространении христианства.

3. Разбор двух изречений Священного Писания, на которые ссылаются католики в доказательство главенства апостола Петра

Классическое место, приводимое обычно римскими католиками в подтверждение их учения об ап. Петре, есть: "Ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах" (Мф., XVI, 18-19).

Первое впечатление, которое мы получаем от чтения этого места, это то, что о главенстве ап. Петра здесь ничего не говорится, а также и вообще об отношении его к другим апостолам. Говорится только об основании Церкви. Но католические богословы уверяют нас, что основание или фундамент по отношению к какому-либо зданию - это то же, что глава по отношению к телу. Не будем входить с ними в схоластические словопрения и допустим пока, что основание для Церкви и главенство в Церкви - понятия тождественные. Перейдем к самому тексту. "Ты - Петр, и на сем камени"... Хотя "Петр" по-гречески означает камень, но, очевидно, Спаситель полагает некоторое различие между двумя словами, или, точнее, употребляет одно и то же слово в разных значениях. Здесь своего рода игра слов, которой и пользуется католическая схоластика. Собственное имя смешивается с нарицательным. Для того, чтобы нам, русским, была вполне понятна мысль Христа, необходимо передать ее по-русски, перенести рассказ, так сказать, в русские условия. На русском языке есть также собственные имена, смысл которых для каждого русского совершенно ясен, как "Петр" для грека, или "Ки-фа" для еврея - например, женские имена: Вера, Надежда, Любовь. И вот, представим себе такой случай. Русская женщина поступает в монастырь; при пострижении ей меняют имя; так как она отличается любвеобильным характером, добротой, отзывчивостью, то ей дают имя "Любовь", и предположим, что епископ, совершающий пострижение, говорит ей: "ты - Любовь, и на этой любви основывается всякий монашеский подвиг". Ясно, что здесь слово "любовь" в двух случаях понимается различно: в первом случае - в смысле собственного имени, прилагаемого к данной личности, во втором -в смысле нарицательном, для указания одной черты характера этой личности. Точно так же и в словах Спасителя: в первом случае Симон называется Кифой, или Петром, или Камнем (с большой буквы) в смысле собственного имени, во втором случае имеется в виду его твердая, как камень, вера, которую он проявил в словах: "Ты - Христос, Сын Бога Живого", и на которой Христос и обещает основать Свою Церковь. Так понимает это место православное богословие, следуя разъяснениям знаменитейших отцов Церкви.

Но сделаем и здесь уступку католической догматике и предположим, что слово "камень" в обоих случаях должно понимать одинаково, т. е. что Христос обещает сделать Церковь на ап. Петре. Но тут возникает самый существенный вопрос: на одном ли Петре созидается Церковь, или он является лишь одним из оснований Церкви?

Из сравнения с другими местами Свящ. Писания ясно, что возможно лишь последнее толкование. Так, ап. Павел в Послании к Ефесянам, обращаясь к христианам, говорит: [вы] "утверждены на основании апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в святой храм в Господе, на котором и вы устрояетесь в жилище Божие Духом" (Еф., II, 20-22); а в Послании к Коринфянам, говоря о создании Церкви Христовой, выражается так: "Я, по данной мне от Бога благодати, как мудрый строитель, положил основание, а другой строит на нем; но каждый смотри, как строит. Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос" (1 Кор., III, 10-11). В Апокалипсисе, где Церковь сравнивается с городом, говорится: "Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати апостолов Агнца" (Откр., XXI, 14). Сам ап. Петр в первом Послании своем называет христиан "живыми камнями, устраивающими из себя дом духовный" (1 Петр., II, 5); а Спасителя называет "камнем, который сделался главою угла" (1 Петр., 11,7). Очевидно, во всех этих местах Церковь Христова сравнивается с неким строением, основанном на скале или краеугольном камне, Самом Иисусе Христе, на Котором покоится, так сказать, фундамент Церкви, основные камни, пророки и апостолы, в том числе и ап. Петр, а еще выше - прочие верующие христиане. К такому именно пониманию слов Спасителя, обращенных к ап. Петру, т. е., что слова эти не дают Петру никаких исключительных преимуществ, побуждает нас и связь речи. Проходя по селениям Кесарии Филипповой с учениками Своими, Господь спрашивает их, за кого принимают Его люди; они отвечали, что одни принимают Его за Иоанна Крестителя, другие за Илию, или за Иеремию, или за одного из пророков. Тогда Господь неожиданно для них задает им вопрос: "А вы за кого Меня считаете?". И прежде чем апостолы сообразили, что ответить, пламенный Петр предупредил их, как это часто бывало и в других случаях, и сказал за всех: "Ты Христос, Сын Бога Живого" (Мр., VIII, 27-29). Ясно, что он говорил от имени других апостолов, высказал их общую мысль, а потому и ответ Спасителя, обращенный к Петру, нельзя относить исключительно к нему одному.

Совершенно подобный же случай рассказывает евангелист Лука. На озере Генисаретском Господь, войдя в одну из лодок, велел Симону и другим рыбакам закинуть сети, и они не поймавшие ничего в истекшую ночь, в этот раз поймали так много, что наполнили рыбой две лодки. При виде такого чудесного лова, они ужаснулись, и Симон, припав к ногам Иисуса, в трепете и восторге воскликнул: "Отойди от меня, Господи! потому что я человек грешный". И Господь в ответ сказал ему: "Не бойся, отныне ты будешь ловить человеков" (Лк., V, 1-10). Несомненно, что здесь, отвечая Петру, Спаситель имел в виду и других рыбаков, которые, очевидно, так и поняли слова Христа, так как немедленно оставили и сети, и лодки и последовали за Ним.

Что же касается упоминания о ключах Царства Небесного и праве вязать и решить, то, очевидно, и здесь в лице ап. Петра Господь дает обещание всем апостолам, тем более, что в том же Евангелии Матфея, несколько позднее, Он повторяет то же самое обещание и в тех же выражениях по отношению ко всем ученикам (Мф., XVIII, 19); а по Воскресении Своем Он и исполнил это обещание, сказав: "...приимите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся" (Ин., XX, 22-24).

Другое место евангельское, на которое обыкновенно ссылаются католики в доказательство главенства ап. Петра, это известный троекратный вопрос: "Любишь ли Меня?", с которым Господь обратился к Петру во время третьего явления Своего ученикам по Воскресении на море Тивериадском и затем, повеление пасти агнцев Его и овец Его (Ин., XXI, 15 и др.). В этих словах католики видят исполнение Господом того обетования, которое дано было Им прежде ап. Петру, т. е. действительное предоставление Петру власти и главенства в Церкви, причем под "овцами" они разумеют апостолов, а под агнцами - остальных верующих.

Но и здесь связь речи опровергает католическое толкование. Слова Спасителя произнесены были вскоре после Воскресения, т. е. тогда, когда ап. Петр все еще находился под тяжким гнетом своего малодушного поступка во дворе первосвященническом, своего отречения от Учителя. Необходимо было не только для него, но и для других учеников, восстановить его в его апостольском служении. Вот это восстановление его в прежних правах и совершилось в упомянутой беседе, и это подтверждается всем построением беседы. Слова: "Любишь ли ты Меня больше, нежели они?" служат, очевидно, напоминанием самонадеянных слов Петра: "Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь" (Мф., XXVI, 33)... "С Тобою я готов и в темницу, и на смерть идти"... Троекратный вопрос: "Любишь ли Меня?" соответствует троекратному отречению Петра; а то, что Петр "оскорбел" после третьего вопроса Господа, т. е. опечалился - совершенно необъяснимо, если допустить, что здесь идет речь о предоставлении Петру главенства и наместничества; и, наоборот, печаль эта вполне понятна, если ап. Петр усмотрел в словах Господа напоминание его отречения.

И дальнейшие слова Спасителя трудно примирить с главенством ап. Петра. Следуя за Учителем и увидав Иоанна, ап. Петр спросил: "А он что?" и в ответ услыхал: "Если Я хочу, чтобы он пребыл, пока прииду, что тебе до того? ты иди за Мною" (Ин,. XXI, 21-22). Трудно предположить, чтобы Спаситель сказал так тому, кого Он назначил Своим наместником и князем апостолов.

Если приводимые римскими католиками места из Евангелий не подтверждают, как мы видели, того, что они хотели бы доказать, т. е. главенства ап. Петра, то, с другой стороны, есть целый ряд таких мест, которые показывают невозможность допущения мысли об этом главенстве. Достаточно остановиться только на двух местах. Евангелист Матфей повествует, что однажды ученики приступили ко Иисусу и спрашивали, кто больше в царстве небесном, и что Господь по этому поводу дал им наставления и, между прочим, учил, как нужно поступить, когда возникнет между ними распря: сначала надо попытаться уладить эту распрю между собою; если не удастся, то обратиться к посредничеству одного, двух или трех свидетелей; если же и это не удастся, то надо передать дело на суд Церкви. Церковь, по слову Господа, есть последняя инстанция; не послушавший Церкви становится для ученика Христа, как язычник и мытарь (Мф., XVIII, 15-17). Если бы к этому времени ап. Петр был назначен князем апостолов, наместником Христа и непогрешимой главою апостольской Церкви, то, кажется, естественно было бы ожидать здесь упоминания о нем; Римский папа, которого католики признают преемником ап. Петра, считает себя даже выше Соборов, представляющих всю Церковь. Другой случай рассказывается тем же евангелистом Матфеем (20,20). Мать сыновей Зеведеевых, а затем, по словам евангелиста Марка (X, 35), и сами сыновья Зеведеевы, Иаков и Иоанн, может быть, поощренные особенным вниманием к ним и ап. Петру со стороны Учителя в день Преображения, и в других случаях, просили Господа посадить их в будущем Царстве Своем одного по правую руку, другого по левую, т. е. предоставить им первенствующее положение; остальные десять учеников, услышав об этой просьбе, вознегодовали (Мф., XX, 20-24); подобный же спор о первенстве среди двенадцати апостолов, по свидетельству евангелиста Луки, был и на тайной вечери - кто из них должен почитаться большим (Лк., XXII, 24). Само собою разумеется, таких споров не могло бы быть, если бы апостолам известно было о главенстве над ними Петра.

4. Свидетельство Деяний Свв. Апостолов и Апостольских Посланий

Приведенными соображениями достаточно доказано то, что римские католики напрасно ищут в Евангелии подтверждения их средневекового вымысла об ап. Петре, как викарии и наместнике Христа. Евангелие свидетельствует против них. Но, может быть, главенство Петра не проявлялось при земной жизни Христа? Может быть, по Вознесении Господа Петр вступил в роль Его наместника и князя апостолов?

О том, что произошло после Вознесения, повествуют нам Деяния Свв. Апостолов и Апостольские Послания. Изучая внимательно эти новозаветные писания и в особенности те места в них, где говорится о взаимоотношении между апостолами, мы видим совершенно ту же картину, что и в Евангелии т. е. прежде всего - полное равенство учеников Христа в правах апостольства. Нет даже и намека на то, чтобы кто-либо из них повелевал, а другие подчинялись, чтобы кто-либо был учителем, главою, начальником, а другие - его учениками, помощниками. Каждый действовал совершенно самостоятельно, а подчинялись они все только собранию апостольскому. Первым делом апостолов, когда они остались одни, без Своего Божественного Учителя, было избрание вместо Иуды двенадцатого апостола; избрание и поставление двух достойнейших кандидатов было, несомненно, делом всех одиннадцати, а избрание достойнейшего из этих двух представлено было жребию, т. е. воле Божией: "И поставили двоих: Иосифа... и Матфия, и помолились... и бросили о них жребий, и выпал жребий Матфию, и он сопричислен к одиннадцати апостолам" (Деян., I, 23-24,26). В день Пятидесятницы все апостолы без исключения одинаково исполнились Духа Святого, на всех почили огненные языки, все начали говорить на иных языках. Все одинаково совершают знамения и чудеса, и великая благодать была на всех их. Поставление диаконов было также делом всех двенадцати апостолов: "...и избрали Стефана,.., и Филиппа, и Прохора, и Никанора, и Тимона, и Пармена, и Николая Антиохийца... Их поставили пред апостолами, и сии, помолившись, возложили на них руки" (Деян., VI, 5-6).

Правда, и в период апостольский, как и при земной жизни Спасителя, некоторые апостолы по своей деятельности и по своему положению выделяются из среды своих собратьев: Петр, Иоанн, Иаков - брат Господень, проявляют усиленную деятельность и, по-видимому, пользуются особенным почетом и уважением среди христиан и навлекают на себя особенно непримиримую злобу со стороны врагов Христовых. Позднее к ним присоединяется и, можно сказать, превышает всех их своею неутомимою и плодотворною миссионерскою работою ап. Павел. Что касается ап. Петра, то верный своему пламенному характеру, он по-прежнему обычно выступает вперед и часто говорит от лица всех или нескольких апостолов: по его предложению был избран двенадцатый апостол вместо Иуды; он за всех говорит в день Пятидесятницы; он осуждает Ананию и Сапфиру; он обличает Симона; он обращает ко Христу первого из язычников - Корнилия сотника и т. д.

Но еще яснее, чем в Евангелии - в Деяниях и Посланиях подтверждается православное учение о том, что в Иерусалимской христианской общине и вообще в век апостольский, как и при земной жизни Христа, не было и не могло быть никакого наместника Христа, никакого князя апостолов. Не мог быть таким наместником и князем и ап. Петр, как показывает вся история его отношений к другим апостолам. Вот несколько примеров.

Филипп - один из семи диаконов, проповедывал в Самарии и многих обратил ко Господу и совершил над обращенными таинство крещения. Но так как он был диакон, то он не мог совершить второго таинства, и для этой цели находившиеся в Иерусалиме апостолы послали к самарянам Петра и Иоанна, которые и возложили руки на крещенных, и они приняли Духа Святого (Деян., VIII, 12-17). Таким образом, Петр, наравне с Иоанном, исполняет поручение Иерусалимского собрания, является простым делегатом апостолов, что едва ли мирится с идеей его главенства. Трудно предположить, чтобы католические епископы на своих собраниях могли давать какие-либо поручения папе и посылать его куда-либо для совершения таинств.

Ап. Петр обратил ко Христу Корнилия сотника и бывших с ним; это был первый случай крещения язычников. Об этом узнали апостолы и братия, бывшие в Иудее, и когда Петр возвратился в Иерусалим, христиане из иудеев упрекали его в этом поступке; только когда апостол, в оправдание свое, рассказал чудесные обстоятельства указанного события, они успокоились, найдя, что он поступил правильно. (Деян., X, XI). Подобный же упрек, только в обратном смысле, получил Петр от ап. Павла. В Антиохии Петр и Павел не чуждались общения с христианами из язычников; но когда прибыли из Иерусалима посланные ап. Иаковом христиане из иудеев, то Петр "стал таиться и устраняться", опасаясь этих последних. Вместе с ним лицемерили и прочие иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием. Тогда Павел при всех сказал Петру: "Если ты, будучи иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?" (Гал., II, 6-21). Такого рода упреки также едва ли мирятся с положением ап. Петра, как наместника Христа и князя апостолов.

Наиболее ясным доказательством того, что ап. Петр не был наместником Христа и главою апостолов, служит Апостольский Собор, по образцу которого созывались и все последующие Соборы. В Антиохии возник спор, должны ли язычники, желающие принять христианство, исполнять Закон Моисеев. Антиохийские христиане не осмелились сами решить этот высокой важности вопрос, имевший значение для всей судьбы христианства. Они посылают ап. Павла и Варнаву в Иерусалим к апостолам и пресвитерам, а не к "наместнику Христа и главе апостолов", хотя в это время ап. Петр, несомненно, был в Иерусалиме. Там они были приняты Церковью, апостолами и пресвитерами и возвестили все, что Бог сотворил с ними и как отверз дверь веры язычникам. Апостолы и пресвитеры собрались для рассмотрения этого дела, и по долгом рассуждении, т. е. после того, как уже многие высказали свое мнение, произнес речь ап. Петр, затем говорил Павел и Варнава и, наконец, в заключение выступил Иаков и именно в предложенной им редакции составлено было решение апостолов и пресвитеров со всей Церковью (Деян., XV, 1-31).

После Апостольского Собора 51 года ученики Христа разошлись во все концы мира с проповедью Христова учения. Все, что сохранили нам об их деятельности новозаветные писания и древние предания, доказывает с несомненностью, что никакой земной главы, никакого начальника или наставника среди них не было; никаких предписаний ни от кого они не получали и ни за какими советами или инструкциями ни к кому не обращались. Если же христиане времен апостольских всех мест и народов составляли все же единую, нераздельную Церковь Христову, то это потому, что их всех связывало единство невидимого, но всегда с ними пребывающего Главы-Христа, единство веры, единство таинств, единство благодати Духа Святого, одушевлявшее всех верующих.

Проходя с проповедью Евангелия по городам и весям, апостолы основывали всюду первые христианские церковные общины и ставили там епископов. Так, ап. Петр, несомненно, основал Церковь в Антиохии и рукоположил там первого епископа Еводия. Был он и в Риме, где и скончался мученическою смертью. Но, по всей вероятности, еще раньше его был в Риме ап. Павел, который, собственно, и является основателем Римской Церкви; он же, вероятно (или вместе с ап. Петром), рукоположил и первого Римского епископа Лина.

ЧАСТЬ II. Как возникло римское католичество?

1. О церковной иерархии

Пред Вознесением Своим на небо Господь заповедал Своим ученикам: "...шедше, научите вся языцы, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам" (Мф., XXVIII, 19-20). В этом - может быть, последнем - земном завете Божественного Учителя предуказана вся предстоящая апостолам деятельность: а) проповедь Христова учения и б) организация Христовой Церкви. И так как к указанным словам Господь прибавил еще: "Аз с вами есмь во вся дни до скончания века", то, очевидно, завет Христа относился не только к апостолам, но и к преемникам их до конца сего мира. Действительно, в служении апостолов и их преемников нетрудно различить две задачи: распространение света Христова учения и устройство церковной жизни в христианских общинах. Куда бы ни проникали они в своих миссионерских странствованиях, они всюду несут проповедь Евангелия, но наряду с этим там, где семя падало на добрую почву, они стараются закрепить результаты своей деятельности организацией местной Церкви.

Первой и главной заботой апостолов в этом отношении является устройство церковной иерархии, т. е. избрание и рукоположение достойнейших лиц из среды новой христианской общины, которые могли бы быть помощниками и продолжателями их в деле апостольского служения. В дошедших до нас письменных памятниках апостольского времени мы находим лишь краткие и отрывочные сведения о начатках церковной иерархии, но все же достаточно ясные и точные, чтобы иметь понятие о существенных чертах этого церковного учреждения. Не может быть сомнения в том, прежде всего, что апостолы, следуя заветам Христа, учредили три степени иерархии: Диаконскую, пресвитерскую и епископскую; только эти три степени, неизменно сохранившиеся в Православной Церкви доныне, могут быть названы богоучрежденными; только они имеют строго догматическое значение и других каких-либо степеней священства Христианская древность не знала. Не подлежит сомнению также и то, что из этих трех степеней только третья - епископская - имеет всю полноту священства, только епископ может быть назван в полном смысле слова преемником апостолов, так как он имеет право не только учить и священнодействовать, но и управлять своею паствою и своим клиром. И так как благодать священства для каждой степени дается в одинаковой мере, то очевидно, все епископы, как таковые, т. е. по благодати священства совершенно равны между собою; нельзя сказать, например, что епископ, только что рукоположенный, стоит ниже по степени священства, чем старейший и заслуженнейший. Такова догматическая сущность церковной иерархии, которая ведет свое начало от Самого Пастыреначальника и которая никогда и никакою властью не может быть изменена. - Но, будучи абсолютно равны между собою по благодати священства, епископы, как и другие члены иерархии, могут различаться между собою по своему внешнему положению, по власти, по району своей деятельности и пр., одним словом, по тем данным, которые зависят от условий временных и случайных и потому могут быть подвержены изменению. И это различие замечается уже в первые века христианства.

2. Митрополиты и патриархи

Проповедуя Евангелие всем народам и во всех концах вселенной, апостолы сосредоточивали свою деятельность, естественно, в главных городах Римской империи, или митрополиях, которые важны были для их миссионерских целей не только по количеству населения, но и потому, что, будучи административными или географическими центрами, они представляли большие удобства для распространения Христова учения в данной стране и для управления верующими. В этих городах апостолы пребывали более продолжительное время, здесь они ставили себе преемников, отсюда шел свет Христова учения вглубь страны. Такими центральными городами были, например, Иерусалим в Палестине, Антиохия в Сирии, Ефес в Асии, Коринф и Афины в Ахаии, Рим в Италии, Лион в южной Галлии, Карфаген в северной Африке, Александрия в Египте и т. д. Епископы этих городов (митрополиты) основывали местные Церкви в провинциальных городах и селениях своей области и ставили там епископов, которые, естественно, с сыновнею любовью и почтением относились к своим митрополитам, обращались к ним за указаниями и советами, а нередко и за помощью. Митрополиты, в свою очередь, руководили провинциальными епископами, помогали им, в важных случаях вызывали их к себе для совещания, председательствовали на Соборах. И это нравственное первенство одних епископов над другими обращалось с течением времени в обычай, становилось нормою. Уже в Посланиях апостольских ясно подчеркивается значение главных городов в церковном отношении. Так, ап. Павел посылает свой привет христианам всей Ахаии через Коринф (2 Кор., 1,1). Через Коринф же, как центральный пункт Ахаии, он делает свои воззвания и распоряжения о милостыне в пользу иерусалимских верующих (1 Кор., XVI, 1-3). На пастырей Ефеса, центрального города Асии, он возлагает заботу о благоустройстве асийских Церквей (Деян,. XX), и т. д. Примеру и практике апостолов следовали их преемники. В II и III веках церковная власть сосредотачивается в епископах некоторых важнейших городов. Св. Кипри-ан Карфагенский считал подведомыми себе епископов нумидийских и мавританских. Св. Ириней Лионский признавался главою всей Галлии; Александрийские епископы, по свидетельству св. Афанасия Великого и Киприана, управляли церквами всего Египта, Ливии и Пентаполя; возвышается значение Кесарийского епископа в делах Палестины и Ефеского в делах малоазийских Церквей. Не составляет исключение в этой практике и Римская Церковь, которая становится средоточием христианского запада, так, св. Игнатий Богоносец называет ее "председательствующей в столице области Римской". Впоследствии, с IV века, среди самих митрополитов возвышаются некоторые в зависимости от важности занимаемых ими городов. Рим, Александрия, Антиохия и Иерусалим приобретают первенствующее положение частью по гражданскому или культурному значению своему, частью потому, что Церкви этих городов вели свое происхождение непосредственно от апостолов, частью потому, что в них точнее и полнее сохранились апостольские предания. Позднее к этим четырем городам присоединился Константинополь, как вторая столица империи. Таким образом, возникло пять крупных церковных округов, или патриархатов, соответствующие приблизительно диоцезам или наместничествам в Римской империи. И как границы митрополичьих областей и привилегии их епископов были определяемы каноническими постановлениями Поместных Соборов, так и границы патриархатов, а равно права и преимущества патриархов были определяемы и утверждаемы высшею властью, т. е. Вселенскими Соборами. Так, власти Римского патриарха или папы принадлежала Италия с прилежащими к ней островами, часть нынешней Франции и Германии, Северная Африка и, кроме того, Фессалоникский экзархат. Власти Константинопольского патриарха подлежали Понт, Асия и Фракия, т. е. почти вся Малая Азия, и часть земель на Балканском полуострове, и, кроме того, ему дано право рукополагать епископов в варварских областях, в случае обращений сих областей к Церкви. Ведению Александрийского патриарха подлежали Египет и Ливия. Патриарх Антиохийский ведал Киликиею и Исавриею, Сириею, Финикиею, Месопотамиею. К патриарху Иерусалимскому относились Палестина и Аравия. По праву чести патриархи распределялись таким образом: на первом месте бесспорно стоял Римский епископ, за ним следовал Александрийский, но, со времени перенесения столицы в Византию, последний должен был уступить второе место Константинопольскому; четвертым был Антиохийский и пятым Иерусалимский.

3. Соборное начало

Какие же взаимоотношения установила Церковь между епископами важнейших городов друг к другу и к остальным епископам? Чтобы дать правильный ответ на этот вопрос, необходимо иметь в виду не столько исторические факты, которые могут быть односторонни и обманчивы, сколько те канонические нормы, которые выработаны Церковью и которые легли в основу церковной жизни и практики. Для первых трех веков такими нормами являются так называемые "Правила Апостольские" - сборник церковных определений, восходящих частью к самим апостолам и пользующихся высоким уважением и авторитетом во всем христианстве. И вот, в 34-м Апостольском правиле мы читаем: "Епископам всякого народа подобает знать первого в них, и признавать его, как главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения; творить же каждому только то, что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех, ибо тако будет единомыслие..." Из этого правила со всею ясностью усматривается, что ведению и власти каждого епископа подлежат дела только епархиальные; дела же общие, превышающие компетенцию одного епископа, касающиеся всех и потому требующие общего голоса и суждения - каковы, например, возникающие лжеучения, вероопределения, составление общих правил и узаконений и т. п. - подлежат соборному обсуждению; относительно этих общих дел епископы ничего не делают без старейшего, а старейший, в свою очередь, ничего не делает без обсуждения с подведомыми ему епископами. Таким образом, Церковь раз навсегда установила нормальный путь, по которому должна была идти церковная жизнь и, в частности, церковное управление. С одной стороны, она решительно устраняет всякую исключительную обособленность и сепаратизм местных Церквей: местная Церковь составляет лишь часть единой Вселенской Церкви, единого Тела Христова, и именно в интересах единства она вместе с другими Церквами того же округа должна иметь свой духовный и иерархический центр в лице епископа главного города. Но, с другой стороны, Церковь не допускает и никакого самовластия, никакого абсолютизма: первенствующий епископ не имеет права решать самолично; все важнейшие вопросы он переносит на обсуждение и решение Собора, по примеру апостолов. Собор есть высшая церковная инстанция; Собор епископов рукополагает епископа (1-е Прав. Свв. Апп.); Собор является высшей инстанцией и для разрешения разных тяжебных дел, неудовольствий и жалоб; клирики могли жаловаться Собору на своего епископа; в случае ереси митрополита епископы, прекращая с ним церковное общение, имеют право соборно его судить с участием соседних митрополитов; впоследствии это правило применено было и к патриархам. В древности рекомендовалось как можно чаще созывать Соборы, и епископы под страхом наказания обязывались быть на них. "Дважды в год да бывает собор епископов", читаем мы в 37-м Апостольском Правиле: "и да рассуждают они... о догматах благочестия, и да разрешают случающиеся церковные прекословия".

4. Первые признаки заблуждения в области церковного управления

Централизация церковной власти и связанное с нею возвышение некоторых местных Церквей и их епископов были необходимы и неизбежны в целях единства Христовой Церкви; но для слабых христиан, недостаточно проникнутых духом Христова учения, неспособных понять жизнь Церкви с ее высокой, духовной стороны и прилагающих к ней свою низменную, земную, человеческую мерку - такое превосходство одной Церкви над другой, одного епископа над другим могло послужить искушением, не так легко преодолеваемым. Преимущества положения легко развивают дух гордыни, т. е. самый страшный порок, лежащий в основе падения как первых людей, так и ангелов. И если среди самих апостолов могла появиться горделивая мысль о первенстве, то тем более могли поддаться соблазну любоначалия и тщеславия позднейшие христиане. В этом отношении весьма интересно и характерно одно место в первом Послании к Коринфянам, где ап. Павел обличает жителей Коринфа за этот дух тщеславия и гордыни, сеющий между ними злобу и распри. Как известно, одним из важнейших преимуществ местных Церквей являлось непосредственное происхождение их от того или другого апостола. И вот, в Коринфе, центральном городе Ахаии, христиане разделились на партии, или церковные общины, из которых каждая называлась именем того апостола, который казался ей наиболее знаменитым и достойным почтения, и гордились им перед другими общинами; один называл себя учеником и последователем Петра, другой - Павла, третий - Аполлоса, и даже была партия носившая имя Христа. Может быть, все это было наивно и по-детски, но ап. Павел со всею силою своего обличительного слова восстал против этого разделения между христианами, предвидя, быть может, всю опасность подобного заблуждения. "Разве разделился Христос?" — восклицает он: "Разве Павел распялся за вас? Или во имя Павла вы крестились?., кто Павел? Кто Аполлос? Они только служители, через которых вы уверовали и притом поскольку каждому дал Господь. Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий" (1 Кор., I, 13; III, 5-7). Он убеждает их отрешиться от земного, плотского образа мыслей и стремиться к духовному, небесному, не увлекаться пристрастием к тем или другим проповедникам слова Божия, но непрестанно памятовать об Единой Главе Церкви, Христе; Им одним они могут хвалиться. "Хвалящийся хвались Господом", повторяет он слова пророка Иеремии. То, что произошло в Коринфе и так смутило ап. Павла, могло, конечно, иметь место, если можно судить по тому, что и в других апостольских писаниях мы видим ту же проповедь и те же предостережения. Но соблазн духа гордыни и плотского понимания идеи Церкви должен был быть особенно силен и опасен для тех общин и для тех епископов, которые занимали центральное положение и вообще находились в более благоприятных условиях. Таков был, прежде всего, Рим... И Рим поддался соблазну.

5. Христианская община в Риме

В первое время существования Церкви Христовой бесспорно - первенствующее положение в ней занимала Иерусалимская община. Основанная Самим Спасителем, вся проникнутая воспоминаниями о Нем, руководимая Его учениками, она была высшим духовным авторитетом для всего христианского мира. Сюда устремлены были взоры всех последователей Христа, здесь во всей чистоте и свежести хранилось церковное предание, здесь жили и сюда возвращались после своих миссионерских путешествий апостолы, сюда обращались христиане и даже апостолы за разрешением важнейших затруднений и разногласий, здесь имел место знаменитый Апостольский Собор 51 года, ставший образцом для всех последующих христианских Соборов. И это первенствующее положение Иерусалимской Церкви, несомненно, сохранилось бы за нею и в позднейшие века, если бы священный город не постигло страшное разрушение, от которого он мог отчасти оправиться только в IV веке.

Уже во времена апостолов выдвигаются в церковном отношении, наряду с Иерусалимом, другие центральные города, частью по своему гражданскому положению, частью по многолюдству, благоустройству и богатству христианских общин, частью по происхождению Церквей этих городов от апостолов, частью, наконец, по личным качествам предстоятелей этих Церквей. Таковы - Антиохия, Александрия, Рим, Ефес, Смирна, Коринф, Филиппы и пр. Но между всеми этими христианскими общинами на первый план, после падения Иерусалима, выдвигается, естественно, Римская община: Рим - столица империи, владыка вселенной, город, с судьбами которого, даже по убеждению самих христиан, связана жизнь и судьба всего мира. Основана была Римская Церковь, по свидетельству Свв. Иринея Лионского и Евсевия Кесарийского, двумя величайшими апостолами - Петром и Павлом, которые рукоположили первого Римского епископа Лина, и которые в Риме же приняли мученическую смерть. В Риме были и другие апостолы, и Римская Церковь, по справедливости, пользовалась высоким уважением со стороны христиан всего мира. И Св. Ириней Лионский высказал, конечно, общее мнение христиан его времени, когда он писал, что "с Римскою Церковью должны согласоваться все Церкви по высокой и преимущественной важности ее и потому, что в ней всеми верующими всюду сохранялось предание, от апостолов исшедшее". Но высокое положение Римской Церкви и Римского епископа не заключало в себе и тени тех прав и преимуществ которые были навязаны им позднее католическими богословами. В первые века христианства еще слишком ясно сознавалась и всюду строго держалась та церковная практика, которую установили апостолы и которая так ярко отразилась в указанных уже нами Апостольских Правилах. Полное равенство епископов, как таковых, и подчинение всех епископов Собору - было и на западе не пустым звуком, а правилом жизни. И если бы кто-либо в то время высказал мнение о главенстве папы над Вселенскою Церковью, и его непогрешимости, то такое мнение вызвало бы общее недоумение не только восточных, но и западных христиан, и даже самих Римских епископов. Однако постепенно, шаг за шагом, дух языческого Рима, властного, горделивого, проникал и в христианскую Римскую общину и своим тлетворным дыханием заражал преимущественно тех христиан, которые не были достаточно проникнуты христианскими началами смирения, братства и любви. Особенно замечалось это тогда, когда страхи гонений кончались и во все права вступала обыденная мирская жизнь с ее житейскими тревогами и заботами, с ее земными удовольствиями и увлечениями. Заражалось этим духом гордости и властолюбия и высшее римское духовенство; не свободны были от него и некоторые Римские епископы: ведь, и они выходили из римской среды и большею частью из римской знати, где особенную силу имели сословные предрассудки, тщеславие и суетность. Как Рим из маленького государства стал - путем завоеваний - владыкой всей тогдашней вселенной, так и для Римских епископов и окружающего их клира тесны стали пределы их собственной митрополии и, подстрекаемые исключительно благоприятными условиями, они простирают свои руки и на соседние области, твердо закрепляя за собой каждое завоевание.

6. Первые притязания Римских епископов

Примеров папского властолюбия в первые века можно указать немало. Здесь достаточно остановиться лишь на некоторых, наиболее известных.

В половине II века во Фригии появился некий Монтан, который, применяя к самому себе пророчество Спасителя о ниспослании Утешителя, Духа истины (Ин. V, 26; XVI, 12-15), объявил, что он именно и послан Богом для обновления Церкви. Под предлогом восстановления в Церкви дисциплины и жизни первых христиан, он и его последователи проповедовали крайний аскетизм, грубое умерщвление плоти и самый дикий фанатизм. На одном из восточных Соборов монтанисты были отлучены от Церкви. Но папа Римский принял их под свое покровительство и, признав их "правоверующими и вдохновенными", дал им грамоты мира к Церквам Фригийским и Азийским. Правда, грамоты эти ни малейшего значения не имели и их пришлось даже скоро отобрать, так как папе доказана была его ошибка - тем не менее этот поступок Римского епископа весьма характерен, как первая и очень неудачная попытка вмешательства его в дела других Церквей.

Два испанских епископа, Василид и Мартиал, были низложены Поместным Собором за то, что во время гонения при императоре Декии они покупали свидетельства о принесении идольских жертв. Низложенные епископы обратились с жалобой в Рим. Папа Стефан, не разобрав хорошенько, в чем дело, принял их сторону и потребовал, чтобы им возвращены были сан и кафедры. Требование папы, однако, не было уважено; епископы, избранные на место Василида и Мартиала, остались на своих кафедрах. Но этого мало. Епископы испанские, узнав о происках Василида и Мартиала перед папой, перенесли дело на суд Собора Африканских епископов, и этот Собор, под председательством знаменитого Киприана Карфагенского, подтвердил постановление Испанского Собора. Этим дело и кончилось. Таким образом, и эта попытка папы проявить свою власть не имела успеха.

Новый повод показать свой авторитет в общецерковных делах представился папам в споре о времени празднования Пасхи. В этом вопросе не было согласия между Церквами: в то время, как большинство христиан - в том числе и римские - праздновали Пасху в первое воскресенье после весеннего полнолуния, или иначе, в воскресенье после 14 числа месяца нисана - некоторые (азийские христиане), ссылаясь на авторитет Св. Иоанна Богослова, праздновали в самый день 14 нисана, на какой бы день недели это число ни приходилось. Такое разногласие в церковной практике относительно важнейшего христианского праздника, конечно, весьма пагубно отражалось на мире церковном, и великие иерархи того времени прилагали, все усилия к тому, чтобы установить единую практику для всей Церкви. Еще в половине II века Св. Поликарп, Епископ Смирнский, нарочито приезжал в Рим для совещания по этому вопросу с папой Аникитой. Совещание носило характер братского обмена мыслей; оба святителя старались убедить друг друга в преимуществах своего местного обычая. И хотя согласия не удалось достигнуть, но не произошло и никакого охлаждения между спорившими сторонами: епископы разошлись дружественно, не считая себя вправе навязывать один другому своих убеждений. Но вот проходит еще пятьдесят лет, спор разгорается с новою силою, и Римские епископы, претензии которых с каждым годом возрастают, принимают уже иной тон. Надменный папа Виктор не только требует от Церквей беспрекословного принятия римского обычая, но и грозит отлучением от церковного общения малоазийским Церквам, которые были с ним не согласны. Угрозы папы не произвели никакого впечатления, и некоторые епископы даже нашли нужным умерить пыл своего гордого собрата и напомнить ему о христианском братолюбии (Св. Ириней Лионский); но все же и этот факт необходимо отметить, как новое доказательство папского властолюбия.

Еще сильнее проявляется это властолюбие пап пятьдесят лет спустя, в половине III столетия, по поводу споров о принятии в Церковь "падших", т. е. изменивших вере во время гонений. Таких падших, особенно во время гонения при императоре Декие, было множество, и некоторые христиане стали проповедывать, что обычный способ, применяемый Церковью ко всем грешникам - покаяние, в этом случае недостаточен, и падших нужно крестить вновь. Православные иерархии энергично восстали против такого мнения и признали его еретическим. Но в то время, как Св. Киприан Карфагенский и другие епископы, защищавшие православную практику, действовали словом увещания и вразумления, папа Стефан принял сразу резкий, начальнический тон и не только угрожал отлучением от церковного общения некоторым Поместным Церквам, не принявшим римских обычаев и мнений, но даже привел свою угрозу в исполнение. Это вызвало общий протест, как на востоке, так и на западе. С отлученными никто и не думал прерывать общения, а притязания Стефана признаны неосновательными и безрассудными, нарушающими права других епископов. Так, Фирмилиан, Епископ Каппадокийский, писал Стефану: "Когда ты думаешь, что все могут быть отлучены от тебя, ты отлучил от всех одного себя". Св. Киприан Карфагенский энергично протестует против надменного тона папских посланий и ставит на вид своему "собрату" Стефану его заблуждения. В этой полемике между Стефаном и другими епископами характерно еще то, что в подтверждение своих властолюбивых замыслов папа ссылается на знатность города, в котором он поставлен епископом, и на свое апостольское преемство.

Приведенные факты, как и другие примеры папского властолюбия в эпоху II и Ш веков, с несомненностью устанавливают два положения: во первых, Римский папа, основываясь на центральном положении Рима и на происхождении Римской епископской кафедры от первоверховных апостолов, пытается распространить свою власть за пределы своей митрополии, и эти попытки с течением времени становятся все смелее и смелее; во-вторых, притязания Римских епископов вызывают протест со стороны других епископов, которые каждый раз стараются вразумить своего собрата и поставить его в должные границы. Эта борьба между общецерковным сознанием и римскими притязаниями в рассматриваемую эпоху была лишь явлением случайным и мира церковного не нарушала. Несравненно серьезнее и острее становится эта борьба в следующий период.

7. Эпоха Вселенских Соборов. Обстоятельства, благоприятствовавшие римским притязаниям

IV век по справедливости считается началом новой эпохи в истории Христовой Церкви. Он принес с собою целый ряд новых могучих факторов, имевших частью благоприятное, частью неблагоприятное влияние на судьбы Церкви: с одной стороны - прекращение гонений и христианизация государства, Вселенские Соборы и вызванное ими оживление во всех областях церковной жизни, выступление великих отцов и учителей Церкви, расцвет христианской литературы и т. д.; с другой стороны, появление и развитие многочисленных ересей и расколов, начавшееся разделение христианского мира на две половины, восточную и западную, опасности цезарепапизма и т. д. Что касается положения Римской кафедры, то, с одной стороны, мы видим целый ряд условий, возвышающих Римского епископа, и наряду с этим быстрое возрастание его властолюбивых замыслов, с другой - мы слышим авторитетный голос уже всей Церкви, а не отдельных епископов, против этих замыслов.

Из обстоятельств, благоприятствовавших возвышению пап, следует отметить, прежде всего, перенесение столицы Римской империи из Рима в Византию. Это перенесение повело, естественно, к ослаблению влияния византийских императоров на западе и к усилению независимости западных епископов. В то время, как на востоке императоры пытаются ввести в систему церковного управления принцип цезарепапизма, причем от самовластного и иногда вредного вмешательства государственной власти в дела церковные должен был страдать авторитет первосвятителей востока - на западе подобные явления скоро отходят в область исторических воспоминаний. Папы пользуются своею сравнительною независимостью и смело возвышают свой протестующий голос в тех случаях, когда императоры хотели влиять на дела церковные. Так, на Миланском Соборе 355 года епископы запада мужественно выступили на защиту Св. Афанасия Александрийского против императора Констанция, державшего сторону ариан, и изумленный император воскликнул: "Моя воля - вот для вас правило! Епископы сирские никогда мне не противоречат". Эта независимость западных епископов, особенно Римского, приобретает им симпатии христианского мира. На Рим стали смотреть, как на точку опоры и защиты для гонимого Православия.

Другим историческим фактором, укрепившим положение Римских епископов, было разрушение западной Римской империи варварскими народами. Варвары разрушили государство, но они не посягали на Церковь и ее учреждения. Среди всеобщего разгрома лишь папство сохранило характер устойчивости, которая внушала убеждение в его непоколебимости. И это дало возможность папам действовать относительно византийских императоров с полнейшей самостоятельностью, что, в свою очередь, окружало папский авторитет ореолом величия. В конце V века папа Геласий I, настаивая на строгом разграничении между делами государственными и церковными, и на подчинении последних ведению духовной власти, в одном послании к византийскому императору Анастасию в 496 году доказывал, что священство выше императорства. А немного позднее Гормизд I не задумался даже исключить из церковных диптихов некоторых византийских императоров, заподозренных им в ереси. Еще позднее, как известно, папы приобрели светскую власть и, перестав, таким образом, состоять в чьем бы то ни было подданстве, еще более упрочили свою независимость.

Нашествие варваров на западную империю способствовало возвышению Римской кафедры и в другом отношении. Как известно, в первые века христианства в римских провинциях на западе - в Испании, Галлии и Британии - процветали независимые Церкви, получившие свое начало из Малой Азии. Если бы эти Церкви сохранились, Рим никогда не мог бы достигнуть на западе того преобладания, до которого он поднялся теперь. Но, к сожалению, эти Церкви не удержались в эпоху переселения народов. Варвары, волна за волной двигаясь по древнеримским провинциям, смывали все следы древнего христианства. Нужно было, так сказать, вторичное просвещение светом Христовым Западной Европы, и в этом случае источником света сделался исключительно Рим: римское духовенство было достаточно подготовлено для того, чтобы утверждать в сердцах новообращенных убеждение в преимуществах Римской кафедры и подавлять всякое противоречие, порождаемое старыми преданиями, где они сохранились. Память о древней христианской свободе долго хранилась на юге Галлии и дала себя знать в так называемом галликанстве. В то время, как Римская кафедра, покоряя себе новые народы, постепенно возрастала и прославлялась, восточные патриархаты, напротив, умалялись и сокращались от нападений внешних врагов и от внутренних неурядиц. Особенно пострадали патриархаты Александрийский, Иерусалимский и Антиохийский. Но нелегко приходилось и Константинопольскому патриархату: извне - нашествие варваров, внутри - ереси и вмешательство императоров в церковные дела.

8. Усиление папских притязаний и попытки придать им догматическое обоснование

Все указанные исторические обстоятельства создавали крайне благоприятную почву для папских притязаний. Самый ход истории как бы толкает пап к узурпаторству и будит в них инстинкты деспотизма. Получалась такого рода обстановка, в которой им уже трудно было воздержаться от падения по наклонной плоскости высокомерия и властолюбия. Соблазн был слишком силен, чтобы не воспользоваться выгодами положения для расширения своей власти. Идея братства и равенства между епископами забывается; об устройстве Церкви являются искаженные представления, связанные с мечтами о призвании Рима господствовать над всеми народами. Начало усиления прав Римского епископа в рассматриваемую эпоху положено декретом императора Грациана в половине IV века. В борьбе двух пап, Дамаса и Урсина, он принял сторону первого и объявил, что этот папа утверждается судьею прочих епископов, а сам не может быть судим ими. Поместный Собор в Риме, разбиравший дело двух враждовавших пап и ходатайствовавший пред Грацианом за Дамаса, принял этот декрет, но прибавил, что Дамас равен с епископами по служению, а превосходит их лишь преимуществами апостольского престола. Тот же Дамас (366-384) дал предписание не рукополагать епископов без согласия на то Римской церкви. Иннокентий I, Зосима I и Бонифаций I начинают приписывать себе право попечения о Вселенской Церкви и требуют, чтобы Поместные Церкви и их предстоятели в важных случаях обращались за советом и разрешением к апостольскому престолу в Риме. Затем папы додумались до того, что они обладают полномочием верховного суда над всеми епископами и даже патриархами. На этом основании Феликс II (483-492) потребовал к своему суду Константинопольского патриарха Акакия, когда последний дал согласие на издание так называемого "энотикона". Акакий протестовал, но папа предал его анафеме, вследствие чего и возникло между западом и востоком разделение, длившееся целых тридцать пять лет, когда Константинополь и Рим, прекратив общение, обменивались анафемами. Уже в VI веке у некоторых, наиболее властолюбивых пап возникает мысль о зависимости от них Поместных и даже Вселенских Соборов; вместе с тем зарождается мысль о папской непогрешимости, которая в VII веке уже подробно развивается в одном из посланий папы Агафона I. В начале VII века папа Бонифаций III, воспользовавшись смутами в Константинополе, испрашивает у византийского императора Фоки, цареубийцы, указ, которым Римская Церковь объявляется главою всех Церквей и название "вселенский" усвояется исключительно Римскому епископу. Папа Лев П (682-683) получает от императора позволение вызвать в Рим для рукоположения Равеннского епископа, и тем полагается начало подчинению Равеннского экзархата Римской кафедре. В половине VIII века этот экзархат уже окончательно переходит во владение Римского епископа, который становится таким образом, светским правителем. Случилось это так. Папа Захарий (741-752) разрешил франков от присяги законному царю Хильдерику, и занявший царский престол полководец Пипин Короткий за услугу, оказанную папой, подарил ему экзархат, завоеванный Пипином от лангобардов. В начале IX века Карл Великий, коронованный Львом III (795-816), еще расширил папские владения. Со времени Карла вошло в обычай, чтобы каждый западный император получал порфиру и венец в Риме из рук папы, и римские первосвященники стали горделиво думать о себе не только, как о властителях, облеченных верховною властью, но и как о раздаятелях императорской и королевской власти.

Все эти факты и многие другие доказывают, как быстро росли притязания Римских епископов и как постепенно они распространяли свою власть, пользуясь благоприятными обстоятельствами. Но этого было мало. Надо было еще доказать, что эти притязания и эта власть имеют за собой законное основание, надо было подыскать догматическую или каноническую опору для папских претензий. И вот, с конца IV века мы видим попытки создать такое обоснование. Римская Церковь, как мы уже говорили, была основана и устроена апостолами Петром и Павлом; это подтверждает Св. Ириней Лионский, Тертуллиан, Евсевий Кесарийский, и сами папы первых трех веков ссылаются на свое преемство от этих двух величайших апостолов. Но вот к началу V века имя ап. Павла как-то быстро отодвигается на второй план, устраняется из сознания западных христиан и совсем забывается, тогда как личность ап. Петра выдвигается вперед; устройство Римской Церкви усвояется исключительно его трудам; Римская кафедра начинает считаться исключительно Петровой, а Римские епископы - исключительно преемниками Петра. Говорится уже не об апостольском преемстве, а о преемстве Петровом и даже о рукоположении Петровом. Может быть, именно в это время зарождается известное умозаключение, которое так часто и так охотно повторялось и повторяется католиками: ап. Петр - глава апостолов, папа - преемник Петра, следовательно, папа - глава Церкви. Тесная связь, в которую римские христиане ставят своего епископа с ап. Петром, доходит, так сказать, до отождествления. Папа Иннокентий I (401-417) объявляет, что "ничего нельзя решать без сношений с Римской кафедрой и что особенно в делах веры все епископы должны обращаться к Апостолу Петру", т. е. другими словами, к Римскому епископу. Папа Анастасий II (496—498), внушая византийскому императору уважать права кафедры Петровой, представляет их дарованными Самим Христом. Папа Агафон (678-681) утверждал, что епископ Римский никогда не погрешал и не может погрешать, и потому требовал, чтобы все постановления Римской Церкви принимались за правила, утвержденные божественными словами ап. Петра. Папа Стефан II (752-757) отожествление свое с ап. Петром доводит до непонятной смелости. Прося у Пипина защиты против лангобардов, он пишет от лица ап. Петра: "Я - Петр Апостол, по воле Божественного милосердия званный Христом, Сыном Бога Живого, поставлен Его властью быть просветителем всего мира... Посему все, слышавшие мое благовестие и принявшие его, да уверуются несомненно, что по повелению Божию им отпустятся все грехи в сем мире и они без порока перейдут в жизнь будущую"... Не трудно понять, почему личность ап. Павла и все великое дело основания им и устроения Римской Церкви начинают в эту эпоху исчезать из сознания западных христиан: в той системе аргументации верховных прав папы, которая вырабатывается с V века, ап. Павел является лишним и не только лишним, но, так сказать, и вредным; ведь, если признать, что хотя бы один из первых Римских епископов был рукоположен не ап. Петром, а ап. Павлом, то, в таком случае, вся система теряет свою цельность и законченность. Вот почему папы этого периода стараются умалить заслугу великого апостола языков в сравнении с делом ап. Петра. Так например, папа Геласий, доказывая, что Римская Церковь имеет первенство над всеми Церквами в силу первенства ап. Петра, прибавляет, что Церковь эта "приняла в свое общество блаженнейшего Павла". Таким образом, из основателя и устроителя Римской Церкви ап. Павел превращается в простого верующего, которого эта Церковь принимает в свое общество! Зато ап. Петру начинают приписывать такие права и преимущества, которых он не имел и не мог иметь: чем выше становился в глазах римских христиан авторитет ап. Петра среди других апостолов, тем более возвышался пред ними авторитет его преемника - Римского епископа. Или, точнее, наоборот: чем быстрее росли претензии Римского епископа, тем необходимее становилось поставить ап. Петра, которого римляне склонны были признавать своим "первым епископом", в исключительное положение среди других апостолов.

9. Подлоги

Теоретическое обоснование горделивых папских притязаний было, таким образом, установлено. Но не так легко было доказать его документально. Не так легко было заставить современных христиан, особенно восточных, поверить тому, что папа, действительно, имеет какие-то исключительные права не только в своей области, но и в других частях Вселенской Церкви. Не надо забывать, что в эпоху Вселенских Соборов еще во всей свежести чувствовалось древнее церковное предание, которому идея верховенства того или другого епископа во всей Церкви была не только совершенно неизвестна, но и чужда и недопустима. Как могли христиане примирить эту идею с идеею соборного управления Церковью? Как могли они признать особые права Римского епископа по преемству от ап. Петра, когда всем известно было, что ап. Петр основал не одну только Римскую Церковь? И почему, например, первый Римский епископ Лин должен главенствовать над первым Антиохийским епископом Еводием, если они оба рукоположены ап. Петром, и Еводий раньше Лина? И если папа действительно имеет законное право на главенство в Церкви, то почему же древняя Церковь ничего не знает об этом праве? Эти и подобные возражения не могли быть устранены сторонниками папских притязаний обычным путем добросовестной научной аргументации. И вот, история Христовой Церкви омрачается целой системой подлогов. Одна ложь, естественно, рождает другую; ложная идея папского главенства породила и ложную и лживую аргументацию. Искажения и ошибки, конечно, везде возможны, как всякое злоупотребление. Но в латинстве обращает на себя внимание и заслуживает полного осуждения то обстоятельство, что ревнители папизма никогда не приходят сами к открытию своих ошибок и подлогов, но приводятся к этому другими, и только доведенные до крайности, до невозможности защищаться, сознаются в них, да и то не всегда. Подлоги в Римской Церкви принимали самые разнообразные формы: подмена одних слов или выражений другими, исключение или вставка слов, фабрикация целых подложных документов и пр. Но цель подлогов всегда одна и та же - возвеличение папы. Началом подлогов обычно признается IV век, и с этого времени они тянутся в течение долгих веков. Некоторые из подлогов разоблачались сразу после их появления, другие долго держались в Церкви, смущая православных и поддерживая римские притязания. С развитием богословской науки все подлоги разоблачены, и даже католические богословы принуждены были отказаться от них; но наиболее фанатичные сторонники папской власти стараются как-то и подлоги оправдать, и даже повернуть в свою пользу: они сознают, что все эти вымышленные акты небывалых соборов, все эти искажения текста и пр., суть ложь, но... "ложь благочестивая", что авторы подлогов прибегали к ним только как к средству популяризации и внедрения папского принципа в сознание народных масс и что, наконец, подлоги лишь доказывают идею папского главенства, так как самый факт существования подлога доказывает существование лежащей в основе его идеи. Подлогов в Римской Церкви весьма много, и перечислить все было бы невозможно. Здесь достаточно указать лишь несколько наиболее характерных и неоспоримых.

1. На одном из Соборов в Карфагене римские легаты представили правила поместного Сардикийского Собора, в силу которых епископ, низложенный провинциальным Собором, может апеллировать папе, который назначает новое расследование под председательством своих легатов. Правила эти выданы были за Правила I Вселенского Собора, чтобы придать им общеобязательную силу. Но отцы Собора усомнились в подлинности правил и запросили Восточные Церкви. По наведенной справке подлог был обличен, и в праве принимать апелляции Риму было отказано. Но в Риме на этом не остановились. Тот же подлог был представлен римскими послами и на IV Вселенском Соборе, был вновь обличен, и тем не менее, соответствующее 6-е Правило I Вселенского Собора и до сих пор принимается в Риме в искаженном виде.

2. Другим подлогом является т. н. Дарственная грамота Константина Великого, в силу которой он, будто бы, перенося свое местопребывание из Рима в Византию, уступил папе всю Италию и дал ему первенство пред всеми прочими епископами. Этот грубый вымысел, несообразный ни с историей, ни с хронологией, ни с филологическими данными, был сочинен в VIII веке и поднесен Пипину Короткому. Пипин поверил грамоте и, победив Лангобардов, подарил папе отнятые у них города и Равеннский экзархат. К сожалению, и до сих пор можно встретить римских католиков, которые продолжают верить в подлинность "Константинова дара".

3. Наиболее смелым подлогом являются, несомненно, т. н. "Лже-Исидоровы декреталии". Это - сборник документов (числом до ста), писанных варварскою латынью IX века и подобранных все с тою же целью - укрепить власть Римского епископа в Церкви Вселенской. В сборнике встречаются самые поразительные исторические и хронологические несообразности. Например, папа Виктор, живший во II веке, переписывается о праздновании Пасхи с архиепископом Александрийским Феофилом, жившим в IV веке. Писатели первых трех веков приводят тексты по переводу Библии, сделанному блаженным Иеронимом в конце IV века, рассказывают о порядках в Церкви и о событиях позднейшего времени и т. д. Составление этого подлога, как полагают, совершено было в Галлии тамошним духовенством с целью обеспечить свои права и имущество не только от светских владельцев и государей, но и от местных архиепископов, митрополитов и областных Соборов. Достигнуть этой цели хотели, по-видимому, посредством возвышения папы. Ему принадлежит, по смыслу сборника, верховная власть над Церковью; без его воли нельзя решить никакого дела, ни созвать Собора, ни поставить, ни осудить, ни низложить епископа; папа должен заботиться о сохранении закона и справедливости не только в церковных, но и в государственных делах, блюсти за нравственностью государей и т. п. Одним словом, все претензии, начало которым уже было положено в Риме, но которые еще не достаточно смело заявлялись, в подлоге были расположены в систему и обоснованы на законах, которые, будто бы, уже давно практиковались в жизни церковной. В течение восьми веков, пока окончательно не выяснилась ложь декреталий, этот сборник твердо держался на католическом западе, и представленные в нем положения успели пустить глубокие корни в церковную почву и так срослись с церковною жизнью, что обнаружение подлога не могло обойтись без тяжких потрясений всей господствующей системы. Роковую роль сыграли декреталии и в отношениях между Римом и православным востоком. Как пред расколом IX века, так и пред окончательным разделением Церквей в XI веке папы в своих спорах с греками опирались на ложные данные этих декреталий; эти же данные представлены были греками на Ферраро-Флорентийском Соборе и смутили многих из них.

10. Отношение Церкви к римским притязаниям в эпоху Вселенских Соборов

Как же относилась Церковь к столь быстро растущим претензиям Римского епископа? Согласилась ли она с идеей главенства папы и с теми доводами, которые приводились на западе в пользу этой идеи, или же отвергла их? И если отвергла, то какие меры предпринимаемы были ею для борьбы с надвигающеюся схизмой?

Как в первые века христианства, так и в последующие Церковь неуклонно держалась завещанного апостолами предания: верховная власть Соборов, определяемые ими границы власти центральных епископов и равенство епископов по благодати священства. Всякий захват власти и распространение ее тем или другим епископом за пределы его области она решительно осуждала, и чем дальше шли властолюбивые замыслы Римского папы, тем сильнее звучал протест Церкви. Уже не отдельные епископы, как это было прежде, а целые Соборы епископов берут на себя нелегкую задачу борьбы с духом гордыни, обуявшим Римскую Церковь. С IV века не проходит почти ни одного Собора, который не занимался бы Римским вопросом. Занимались им и Поместные, и Вселенские Соборы.

Из Поместных Соборов достаточно указать Карфагенский Собор 319-326 гг., созванный именно по поводу попытки Римского епископа вторгаться в дела другой Церкви и присвоить себе права апелляционной инстанции. Собор не только решительно отвергает право Римского епископа вмешиваться в дела Карфагенской Церкви, но и постановляет, между прочим, следующее: "Клирики, недовольные судом своего епископа, должны обращаться с жалобами к первенствующим епископам своих областей, а переносящие дело к судам за море (т. е. в Рим), никем в Африке да не приемлются в общение"; " кто, быв отлучен от общения церковного в Африке, прокрадется в заморские страны, дабы приняту быть в общение (в Риме), тот подвергнется извержению из клира".

Несравненно более важное значение, чем постановления Поместных Соборов, имеют суждения Соборов Вселенских. Уже самый факт созыва этих Соборов доказывает, что ультрамонтанские теории о вселенском значении Римской кафедры составляют величайшее заблуждение, которое невозможно согласить с практикой древней Церкви. Вселенские Соборы самим существованием своим свидетельствуют о том, что они составляют высшее средоточие церковной власти, высшую и единственно компетентную инстанцию для решения церковных вопросов вселенской важности. Потому Соборы и созывались, потому древняя Церковь и передавала вопросы веры и догматы благочестия на решение Вселенских Соборов, что другого способа для непогрешительного исследования и определения истины не существует. Если бы папа действительно был непогрешимым главою Вселенской Церкви, то зачем было беспокоить епископов целого света, зачем было обременять их трудностями отдаленных путешествий, а управляемые ими Поместные Церкви оставлять на долгое время без непосредственного архипастырского попечения?

Созывались Вселенские Соборы не папами, а императорами по соглашению с епископами; о том, что для созыва Собора необходимо было спрашивать согласия папы, никто никогда и не думал. Напротив, история сохранила нам целый ряд данных, доказывающих, что с пожеланиям пап в этом случае часто вовсе не считались. Например, папа Дамас выражал желание, чтобы для низложения ереси Македония епископы всего христианского мира собрались в Риме; однако II Вселенский Собор состоялся в Константинополе. Папа Иннокентий I по делу Св. Иоанна Златоуста считал необходимым созвать Вселенский Собор; но его представление об этом императору уважено не было. Папа Лев I держался того мнения, что монофизитская ересь "нисколько не требует соборного рассуждения"; потом он настаивал, чтобы для низложения ее был созван Собор в Италии и не в каком ином месте; но вопреки его мнению и желанию, для осуждения ереси состоялся Собор в Халкидоне, куда Лев I должен был прислать и легатов от Римской кафедры.

Не только согласие пап на созыв Соборов не считалось обязательным, но и присутствие их на Соборах не признавалось необходимым; ни на одном из семи Вселенских Соборов, чтимых всею Церковью, не было Римских епископов, их замещали их легаты; а на II и V Соборах не было ни пап, ни легатов, и однако это не помешало всей Церкви, и восточной и западной, признать за этими Соборами вселенский характер. Никакой особенной роли представители пап на Соборах не играли, им ни разу не предоставлено было даже председательствование. На I Вселенском Соборе председательствовал знаменитый епископ Кордубский (в Испании) Осия; на II - епископы, к которым Рим питал нерасположение: Мелетий Антиохийский, Григорий Сасимский и Нектарий Константинопольский; на III — Св. Кирилл Александрийский, на IV - по-видимому, Анатолий, Патриарх Константинопольский; на V - Евтихий, Патриарх Константинопольский; на VI — император Константин Погонат, по правую сторону которого занимал место Константинопольский патриарх Георгий, по левую — папские легаты; на VII - Константинопольский патриарх Таратий. То обстоятельство, что подписи римских легатов под соборными актами предшествуют другим подписям, доказывает высокое уважение Церкви к Римской кафедре, которой усвоялось первое место, но это еще не доказывает, что легаты председательствовали на Соборах. А также и то, что на Соборах прочитывалось иногда уже готовое мнение Римских епископов, и Собор принимал их - не доказывает, что Соборы являлись лишь исполнителями папских решений: папские определения принимались, как и мнения других епископов, только после тщательной проверки, обсуждения и утверждения самим Собором.

Что касается самих определений Вселенских Соборов, то и они решительно говорят против папских претензий. К началу IV века, как мы уже видели, возвышаются три епископские кафедры: Римская, Александрийская и Антиохийская. Их права и преимущества и устанавливает I Вселенский Собор 6-м своим Правилом: "Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе, дабы Александрийский епископ имел власть над всеми сими. Понеже и Римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохраняются преимущества Церквей". В этом правиле достойно внимания, во-первых, то, что преимущества патриархов основываются не на каких-либо канонических данных, а исключительно на "древних обычаях"; во-вторых, то, что Римскому епископу не предоставляется никаких привилегий сравнительно с Александрийским или Антиохийским, и даже не отмечается его первенство. Тем же Собором присоединен к упомянутым патриархам по праву чести еще Иерусалимский, так как священный город усердием матери императора Св. Равноапостольной Елены начал отстраиваться и вместе с тем стали приходить на память и восстановляться древние преимущества Иерусалимской кафедры.

На II Вселенском Соборе возводится в достоинство патриарха еще епископ Константинопольский и ему усвояется второе место после Римского. "Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что град оный есть новый Рим", гласит 3-е Правило этого Собора. Отцы Собора ставят нового епископа выше Александрийского и Антиохийского, имея в виду исключительно политическую и гражданскую важность самого города, новой столицы. Отсюда ясно, что и за Римским епископом они сохранили первенство именно во уважение к древней столице империи. 3-е Правило II Собора весьма важно в том отношении, что оно внесло новое живое начало в церковное право: оно открыло возможность включать в число патриархов новых епископов, сколько будет народных независимых Церквей. Правило это сначала не возбуждало протеста в Риме; папа Дамас I, современник Собора, принял 3-е Правило вместе с другими актами Собора. Но позднейшие папы поняли неблагоприятное значение для них этого Правила и явно выражали недовольство им. Они даже пытались склонить Александрийского патриарха протестовать против этого Правила, лишавшего его второго места, а это место, уверяли они, подобает Александрийскому епископу, как преемнику ап. Марка, ученика ап. Петра. На IV Вселенском Соборе права Константинопольского патриарха были еще расширены. 9-м, 17-м и 28-м правилами ему усвоено было не только преимущество чести, но, в силу его положения, и право принимать апелляции и поставлять митрополитов в области, доселе бывшие независимыми. Это особенно встревожило Римского епископа: он не хотел допустить возвышения своего константинопольского собрата и осмелился восстать против определений Вселенского Собора. Особенно тяжело было в Риме примириться с 28-м Правилом. Оно содержит следующее: "...престолу ветхого Рима Отцы прилично дали преимущества, поелику то был царствующий град. Следуя тому же побуждению, и сто пятьдесят боголюбезнейшие епископы (т. е. II Вселенского Собора) предоставили равные преимущества Святейшему Престолу нового Рима, праведно рассудив, да град, получивший честь быть градом царя и синклита и имеющий равные преимущества с ветхим царственным Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет второй по нем"... Папские легаты, не присутствовавшие на заседании Собора, на котором составлено было 28-е Правило, заподозрили даже руководителей Собора в обмане и принуждении, а папа Лев I отказался принять это Правило, ссылаясь в своем возражении, поданном императору и патриархам, на то, во-первых, что Правило, будто бы, противоречит 6-му Правилу I Вселенского Собора о патриарших округах и, во-вторых, на то, что возвышение Константинопольского епископа унижает епископов Александрии и Антиохии, права которых основываются на преемстве от ап. Петра.

Таким образом, Рим, руководимый духом гордыни, решился открыто выступить против голоса всей Церкви, выразившегося на Вселенских Соборах. Высоко ставя свои преимущества в Церкви и опасаясь конкуренции со стороны Константинополя, папа видит в этих преимуществах какой-то догмат веры, установленный, будто бы, Самим Христом и апостолами и потому неизменный; другими словами, папы признавали преимущества лишь за тремя Церквами -Римской, Александрийской и Антиохийской, как основанными (посредственно или непосредственно) ап. Петром. Отцы Собора, верные церковному преданию, отвергли это новшество и подтвердили, что указанные преимущества имеют не догматический, а лишь канонический характер, а потому могут подвергаться изменению. Не Христос и апостолы дали преимущества Римскому епископу, а сама Церковь в уважение к царствующему граду ("престолу ветхого Рима Отцы дали преимущества"). Если бы Рим, или Александрию, или Антиохию постигла участь Иерусалима, который, конечно, больше всех городов имеет право называться первым христианским городом, то и преимущества их отпали бы сами собою. То понимание, какое давали папы вопросу о правах центральных епископских кафедр, вносило бы в историю Церкви начало чисто формальное и мертвящее, тогда как Халкидонский Собор, в полном согласии с предшествующими Соборами, указывает нормальный путь развития Церкви и церковного управления. 28-е Правило Халкидонского Собора было снова подтверждено Трулльским Собором, который 36-м Правилом определил: "...да имеет престол Константинопольский равные преимущества с престолом древнего Рима, и, якоже сей возвеличивается в делах церковных, будучи вторым по нем; после же оного да числится престол великого града Александрии, потом престол Антиохийский, а за сим престол града Иерусалима".

11. Отпадение западных христиан от Вселенской Церкви

В то время, как вся Церковь Христова беспрекословно признавала решения Вселенских Соборов, как непогрешимый авторитет, и, в частности, единодушно приняла те Правила, которые определяли права патриарших кафедр, один папа с подчиненными ему западными епископами упорно стоял на своем, поддерживая свои незаконные притязания на главенство в Церкви. Он пользуется каждым случаем, чтобы возвысить свою власть и распространить ее на другие епископии, особенно на Константинопольскую. Наиболее ярким представителем папского властолюбия является Николай I (858-867); он утверждает, что имеет право не только на первенство, но и на монархическое господство в Церкви, и что апостольский престол судит всех, а сам ничьему суду не подлежит. На Римском Соборе 863 года он изрекает анафему на всех, кто не стал бы уважать объявленного папою учения или приказания. Подчинив себе независимые до сих пор западные Церкви, он не ограничивается этим, но простирает свою власть и на восток, требуя к себе на суд Константинопольских патриархов Фотия и Игнатия, ссылаясь при этом - в доказательство своих прав - на знаменитые "Лже-исидоровы декреталии". Правда, в Константинополе разглагольствования папы Николая о римских привилегиях названы "пустой болтовней", тем не менее из этих разглагольствований ясно видно, что на западе, как сам папа, так и общество убедили уже себя в созданной ими фикции, будто бы папство есть установление Божественное, древнее, всею Вселенскою Церковью признаваемое.

Обособление Римской Церкви от Церкви Вселенской, по причине папской гордыни, шло весьма быстро. Но этому обособлению способствовало еще одно крайне печальное обстоятельство, сыгравшее большую роль в деле разделения Церквей. Утратив дух единства Вселенской Церкви и безусловной обязательности вселенского церковного предания, западные христиане мало помалу отступают от древней церковной практики и церковного учения, допуская разнообразные нововведения. К концу IX века, когда спор между Римом и Константинополем обострился до крайности, выяснилось, что на западе вкрались разнообразные заблуждения частью церковно-практического, частью догматического характера: вопреки определению I Вселенского Собора, введено всюду обязательное безбрачие священников; вопреки древнему церковному обычаю, разрешалось в посты употреблять молочную пищу и яйца; в субботу, которую Церковь, в память первоначального празднования, всегда отличала облегчением от поста, установлен был пост. Самым же важным отступлением западной Церкви было допущение нового учения об нахождении Св. Духа не только от Отца, но и от Сына, и соответствующее прибавление к восьмому члену Никео-Цареградского Символа веры (filioque). Напрасно Фотий и другие восточные епископы указывали латинянам на недопустимость таких отступлений. По гордости и невежеству латиняне упорно стояли на своем и даже пытались доказать, что не они, а греки отступили от истины.

К разногласиям из-за незаконных притязаний пап и из-за латинских отступлений, присоединился еще спор из-за Болгарской Церкви. Болгары были обращены к христианской вере греческими проповедниками. Но болгарский царь Борис, поссорившись с византийским императором, призвал латинских проповедников. Присланные папою епископы и священники стали отменять введенные в Болгарии обряды греческой Церкви и заменять обрядами римскими. Тогда (867 г.) патриарх Фотий написал окружное послание к другим восточным патриархам, в котором обличал незаконные притязания папы и указал на допущенные в западной Церкви отступления от Православия. По этому случаю созван был Собор в Константинополе, который отверг папские притязания и осудил латинские отступления. Но это осуждение еще не прерывало союза Церквей - восточной и западной. Восточные христиане продолжали чтить в папе патриарха древнего Рима, и имя его, вместе с именами других патриархов, возносилось при молитвах в Церквах восточных. Но когда претензии Римских епископов не только не уменьшились, а, напротив, возрастали все более и более, а к прежним заблуждениям стали присоединяться еще новые - например, употребление на литургии опресноков вместо квасного хлеба - тогда возникли новые споры между Римом и Константинополем, закончившиеся тем, что легаты папы Льва IX написали акт отлучения на патриарха и всю восточную Церковь и во время богослужения положили его на престол Софийского храма. Народ пришел в такое раздражение против этого дерзкого поступка римских легатов, что едва не растерзал их. Патриарх Михаил Керулларий созвал в 1054 году в Константинополе Собор, на котором легаты были преданы отлучению от Церкви. Папа принял сторону своих легатов. С этого времени во всех восточных Церквах перестали поминать папу при богослужении.

[1] Когда здесь идет речь о нападках католичества на многострадальную Православную Церковь, то имеются в виду, конечно, не католики вообще, а лишь небольшая сравнительно группа фанатиков (руководимых - увы! - из самого Рима), которые, вместо того, чтобы бороться с безбожием и пороками среди своих собственных соотечественников, предпочитают уловлять в свои сети православных, которые, хотя, с их точки зрения, и являются "схизматиками", но во всяком случае верят во Христа и стараются посильно следовать Его заветам. Эти фанатики напоминают фарисеев времен Христа, которые обходили "море и сушу, дабы обратить хотя одного" и делали его "сыном геенны, вдвое худшим себя" (Мф., XXIII, 15). Так же, как и фарисеи, они, может быть, думают, что "совершают службу Богу", а на самом деле лишь увеличивают рознь между христианскими вероисповеданиями и отдаляют еще более желанный момент примирения. Их бессмысленная и вредная деятельность едва ли известна массе католического населения, а многие благоразумные католики открыто и решительно осуждают ее. Точно также и среди руководителей католических школ и общежитий есть немало таких, которые не сочувствуют религиозной пропаганде среди иноверных детей и не препятствуют русским детям исполнять свои религиозные обязанности по правилам своей Церкви.
С глубокою благодарностью относятся русские беженцы ко всем тем католикам, которые бескорыстно оказали им помощь в это тяжелое время.

[2] Строго говоря, термин "соединение Церквей" не точен: Церковь Христова может быть только единая; все остальные христианские общества суть отступления от единой Церкви и, следовательно, речь может быть не о соединении Церквей, а о воссоединении, возвращении этих обществ, или о примирении, сближении, соединении всех христиан.

[3] В инструкции подчиненному духовенству о том, как нужно действовать по отношению к русским православным, епископ Шапталь - небезызвестный русской колонии в Париже - прямо заявляет, что, помимо вопроса о главенстве и непогрешимости папы, никакой сколько-нибудь значительной разницы между католиками и православными не существует. В вопросе о чистилище и непорочном зачатии Божией Матери, по его мнению, только спор в словах. Что же касается "filioque", то многие православные не понимают этого спорного пункта, а потому благоразумней, при обращении их в католичество, вовсе не затрагивать этого вопроса; остальным же следует напомнить, что на Флорентийском соборе греки согласились признать исхождение Св. Духа от Отца чрез Сына (Les Orthodoxes Russes. Questions et Reponses. 1923).

[4] О том, как учат об ап. Петре отцы и учители первых веков христианства, см.: Никанор (Боровков), Архиеп. Разбор римского учения о видимом главенстве в Церкви. СПб., 1856. Здесь приведено множество ссылок из святоотеческих творений, которые доказывают, что ни один из отцов и учителей Церкви не признавал ап. Петра главою апостолов и наместником Христа.